Зря ты нанял меня, артефактор!

— Хм, все оказалось так просто, — подивился Талвани, глядя, как я тянусь к статуэтке. — Я представлял себе процесс расхищения более… увлекательным.

— Слушай, чувак, если бы ты разоружал ловушки, а не яйца трескал, ты бы сейчас иначе пел, — проворчала я.

— Но мы не встретили никого из нежити. Я ждал ее.

— Мы в фамильном склепе, — я пожала плечами, уже убирая трофей в сумку. — Как я вижу, за ним все-таки немного ухаживают, поэтому у нежити не было достаточного количества времени и одиночества, чтобы переродиться и устроить тут веселую жизнь.

— Однако я не чувствую здесь запаха людей.

— Ну, наверное, они все-таки моются перед тем, как навещать родственничков, — буркнула я.

— А вот потусторонний запах тут достаточно мощный.

— Слушай, Тилвас. Ты точно артефактор, а не нюхач? Какой такой, блин, потусторонний запах?

И в этот момент я услышала сиплый рев где-то сбоку из темноты.

Так. Кажется, Талвани был прав в своей парфюмерной оценке.

Мы не успели и шагу сделать из святилища наружу, как в его дверях показалась фигура цавраску. Цавраску — это земляной монстр в виде старухи, у которой нет лица, пальцы метают ножи, а руки обвиты прыгучими змеями. Он рождается на забытых кладбищах, если за ними давно не следят, и сам берет на себя заботу о мертвых. Цавраску хранит свою территорию в чистоте, но любых чужаков считает незваными гостями и видит в них единственную функцию — упокоить рядышком со «своими», расширив владения.

Взвыв, старуха вскинула руки, и змеи, разматываясь бросились на нас шипящим клубком.

Я наискось рубанула по ближайшей из них кинжалом. Потом отскочила вбок, уворачиваясь от брошенного старухой ножа, и потратила несколько драгоценных секунд, чтобы отцепить от себя еще одну змею, пока она не успела меня укусить. Когда я выпрямилась, то увидела, что цавраску заносит нож над Тилвасом, зажатым в углу. Я хотела помочь ему, но не успела: третий змей вдруг вцепился мне в щиколотку острыми клыками.

Гурх.

Это плохо.

Клыки таких змей ядовиты: они мгновенно вызывают страшные галлюцинации, однозначно мешающие соображать. Так случилось и со мной: я не успела отодрать мерзкую тварь и швырнуть ее на камни святилища, а мир вокруг уже затопило искаженной иллюзией.

Краски как будто потухли, сменились палитрой в серых тонах: серые камни, серые змеи, белое пятно старухи. Я увидела, как цавраску втыкает нож прямо в живот Талвани, а он только улыбается ей в ответ, после чего все вокруг вдруг полыхнуло ярко-оранжевым светом, монстр и его прихвостни страшно завыли, превращаясь, как мне показалось, в хлопья пепла…

Я мешком осела на пол.

Мир пропал.

***

Знаете, как отличить кошмарный сон от реальности?

Да никак.

Если это полноценный кошмар, не стесняющий себя в средствах, то как ни готовься с вечера, а все-таки застынешь кроликом перед распахнутой пастью ужаса. А у меня-то и времени на подготовку не было: я только и успела что отметить — сейчас будет плохо и беспамятно — и стало очень, очень плохо.

Все как заказывали.

Иллюзия под авторством цавраску отправила меня в городок Зайверино. Туда, где я познакомилась с Мокки Бакоа. Туда, где узнала, что такое настоящий ужас.

Туда, где оказаться вновь было сродни мучительной смерти...

Глава 12. Воспоминание о Зайверино

Должен признать, что студенты университета имени Селесты весьма и неожиданно… развращены. Впрочем, чего еще ждать от людей, чей круг интерес полностью выстроен вокруг мертвых языков и несуществующих персонажей?

Лиффиш, Мастер Наблюдающий за академическими программами

Это была середина июля, пять лет назад.

Отгремели университетские экзамены, давшие нам степени мастеров второго уровня, и теперь, если мы хотели учиться дальше, нам нужно было готовиться к новым вступительным испытаниям. Но сначала, конечно, хотелось как следует отдохнуть.

Мы с однокурсниками собрали вещи и на два месяца покинули холодные, но такие родные дортуары* университета — разъехались по домам.

***

*Дортуары — общие спальни для студентов.

***

Вернее, большинство из нас — по замкам.

Потому что обучение в университете имени Селесты — очень маленьком и закрытом учебном заведении, специализирующимся на архаичных гуманитарных науках — стоило просто бешеных денег. Сюда в основном поступали младшие дети древних родов, которые могли позволить себе заниматься такой приятной и бесперспективной вещью, как учеба на отделении драматургии, актерского мастерства или поэтики.

У меня единственной на курсе имелась полная стипендия, выданная за выдающиеся академические способности.