Зверь из бездны

Затем по аллее прошагала какая-то юркая личность в мятой кепке. Возле бюста ткачихи Курочкиной кепка замедлила шаг. А потом воровато огляделась и шмыгнула в редкие кустики за тем местом, где у ткачихи должен был быть крепкий крестьянский зад, но вместо него наличествовал серый бетон постамента. Казарин весь подобрался, словно лев, выслеживающий антилопу гну.

Личность немного повозилась в кустах, и вдруг из-за бюста ткачихи раздалось громкое журчание, отчетливо слышное в вечерней тишине. Затем мужик в кепке выбрался из кустов за памятником, на ходу задергивая ширинку. Казарин перевел дух – это явно был не тот психопат, которого он выслеживал.

Вдруг позади Артема что-то завозилось в кустарнике, будто там прятался какой-то зверь не самой мелкой породы – как и Артем, выслеживая жертву. Казарин навострил уши. Наконец зверь, видимо, на что-то решился и настырно попер из кустов прямо на него.

Еще издали Артем разглядел, что зверь передвигался на двух задних конечностях. Был ли он прямоходящим, пока ясности не предвиделось: может, и был, но просто крался, пригнувшись. Казарин с интересом следил, что же будет дальше.

Обогнув Артема по широкой дуге, зверь зашел справа и вдруг заговорил с ним человеческим голосом:

– Салют, сладенький, не желаешь ли поразвлечься?

Только тут Артем разглядел подошедшее нечто получше – благо фонарь с пешеходной дорожки, каким-то чудом не разбитый местным хулиганьем, все же давал немного света. В его тусклых лучах стояло существо, в высшей степени странное – этакий потасканный бородатый гермафродит, к тому же с явственно ощутимым даже с нескольких шагов алкогольным выхлопом – но при этом, безусловно, человеческое.

– Иди отсюда! – прошипел Казарин, выразительно замахав на личность рукой. – Откуда я знаю, какой СПИД в тебе спит! Не отсвечивай тут! Совсем обнаглели, пидоры!

Вместо ответа существо откинуло свой невзрачный серенький плащик, и под ним обнаружились кружевные чулки на подтяжках, какие Артем и видел-то всего пару раз, да и то – на шлюхах во время обысков и совместных с ментами облав. Только тут он заметил, что затерявшиеся в косматой бороде губы странной личности кокетливо подкрашены помадой ярко-морковного цвета.

– Да пошел ты на х…! – злобно прошипел Казарин.

– Давно бы так, дурашка, я с большим удовольствием! – отозвалась личность и, сделав звериный бросок в сторону Артема, ловко попыталась схватить его за промежность. Но была отброшена смачной оплеухой.

– Извини, чувак, но ты сам напросился, – буркнул Казарин скулящему, сидя на корточках, гомосеку.

Тот прекратил выть, поднял голову и воодушевленно ответствовал:

– Конечно, сладенький, я тебя прощу. Но если ты меня поцелуешь…

Артем плюнул в сердцах и полез из кустов обратно на асфальтовую дорожку, украшенную по бокам бюстами: он уже понял, что охота непоправимо изгажена. Вот и майорова рация не пригодилась… Вылез – и обомлел: грудь ткачихи Курочкиной выделялась в темноте ярко-белым пятном!

В два прыжка Казарин очутился возле монумента и схватился за белое. Но вместо ткани почувствовал под рукой что-то липкое. Отнял ладонь – она слабо белела в темноте. Краска! Твою мать, не успел! Во всем чертов пидор виноват, не вовремя же его на Артема вынесло! Всего каких-то пару минут прохлопал! То ли у извращенца закончились бюстгальтеры, то ли он решил раз и навсегда закрыть тему сисек ткачихи-ударницы – хрен его разберет. Но ведь он должен быть еще где-то здесь!

Казарин, как сумасшедший, заметался по запущенному парку. Но хренов маляр будто растаял в воздухе! Даже бородатый гомосек в ажурных чулочках куда-то запропастился. Артем лишь ободрал свою старенькую болонью об торчавшие там и сям ветки, так, что из нее в нескольких местах вылезли клочья ваты.

Вдруг Казарин насторожился. Где-то близко подъехала машина: он даже видел мутный свет ее фар сквозь частый, хоть и почти голый кустарник. Присмотревшись как следует, Артем понял, что тачка затормозила в непосредственной близости от злополучного бюста ткачихи. Похоже, шоу еще не закончилось, как в вольном переводе пел его любимый, хоть и не одобряемый советской властью Фредди Меркьюри.

Тот, кто вылез из плохо различимой сквозь паутину веток тачки, поначалу долго и витиевато матерился сиплым голосом – вроде как пытался распутать что-то, но у него ни хрена не получалось. Затем темная коренастая фигура долго возилась возле ткачихиного бюста, видимо, демонтируя болты, которыми скульптура крепилась к каменному основанию. Наконец Казарин увидел, что коренастый размотал трос и обхватил им ткачиху аккурат под ее выдающиеся прелести.

Тут Артем не выдержал и припустил к негодяю, выхватывая на ходу табельный «макар»:

– Лежать, сука, рылом в землю!

Коренастый сполз вниз по бюсту раскисшей амебой.

– Ты кто?! Ты что?.. – захлебнулся Казарин, коршуном налетев на мужичка, оказавшегося вблизи щуплым и вроде совсем не опасным.

В ответ он услышал мягкий украинский говорок:

– Ты шо, ридний, це волость прыказав, я ж ни ухом ни рылом… Ни ухом ни рылом…