Зверь в отражении. Трилогия в одном томе

Маккивер сидел, откинувшись в кресле. Он не обронил ни слова, и Мариус не спешил нарушать это молчание. Прошел по комнате, остановился в изножье кровати. Совсем недавно Марилли помогла ему, спасла Алису. А что же может он?..

Посторонняя магия не позволяла даже вдохнуть, находясь рядом. Ощущать беспомощность поистине паскудное чувство. Он ещё не до конца пришел в себя после того, что случилось в том грязном баре. Хотелось лечь, закрыть глаза и больше никогда их не открывать.

Мариусу порой казалось, что весь мир – сон, приснившийся бабочке. Что все вокруг, лишь часть какой-то бесконечной иллюзии, выдумка, заключенная в реалии выдумки. И то, что происходит с ними, все тот же сон, снящийся всё той же бабочке. Проснется ли она? И что тогда станет со всеми, если её сон прервется? Будет ли это началом новой жизни или той самой сказочной смертью, ознаменованной бесконечной черной пустотой?

– Я убил Стефана, – сказал так просто, будто сообщил прогноз погоды на неделю. – Все что осталось от ублюдка – горстка пепла.

– Легче тебе не стало, полагаю, – Гаррет говорил ровно, но Мариус уловил одобрение, блеснувшее в его взгляде.

– Полегчает, когда собственноручно прикончу каждого из Братства!

Моргот взял с подноса остывшую сдобную булку, пахнущую ванилью и корицей.

– Ты изменился, – сухо подметил Проклятый, – Как же твои моральные принципы?

– Мораль рассыпается в прах, когда встречается с личным интересом. Уж ты-то должен был это усвоить, Маккивер. – Он отломил кусочек булки, отправил в рот, прожевал и только после продолжил: – Поэтому вечные претензии добра на мир во всем мире и розовых пони, постоянно нарушаются злом. Оно буквально кричит нам, что утопия невозможна, покуда существует любовь.

– Ты любил Елену, – Гаррет не спрашивал. Напротив, создалось впечатление, что он совсем недавно сложил ребус, разгадка на который всегда находилась прямо перед ним.

– А она любила тебя, – горько усмехнулся маг. – Временами мне казалось, что я тебя ненавижу.

Он умолк, тяжело выдыхая боль и тоску, что невыносимо царапались в лёгких. В последнее время Мариус позабыл о масках, под которыми постоянно скрывался и был просто собой – уставшим, опустошенным, без привычного дорогого шарма.

– Я видел её. Возможно, это был просто бред, но…

Гаррет выпрямился, задумчиво потер бороду.

– И Мари призналась, что видела её, перед тем как нас с Фенриром вернули.

– Значит не бред.

И от того стало ещё тоскливее, заныло где-то под рёбрами.

– Нужно рассказать об этом Кхалессе.

– Ну, это уже как-нибудь без меня.

Моргот бросил на поднос недоеденную булку, облизал липкие пальцы. Едва он повернулся к дверям, как в воздух завибрировал.

Бабочка, что сонливо дремала, сложила свои чернильные крылья.

– Марилли.

Видеть Проклятого таким магу не доводилось. Растерянный, уязвимый. Гаррет смотрел на возлюбленную с облегчением и тревогой. Эта тревога передалась Мариусу. Предчувствие беды мигом объело душу, как объедает внезапно налетевший морозец первый яблоневый цвет.

Девушка сидела на кровати, откинула одеяло. Она не замечала их, просто смотрела куда-то перед собой.

– Мари, – снова позвал Маккивер, накрыв её руку своей.

Силовая волна разошлась по комнате, чуть не сбив Мариуса с ног. Больше всего досталось Гаррету. Его ветошью отбросило к стене, а кресло, через которое он перелетел, обрушилось сверху.

Марилли соскочила с постели. Она металась, как угодивший в силки зверёк. Девушка была не в себе. Взгляд, которым она наградила Мариуса, прожег каленой спицей до самого затылка.

Заклинатель сделал несколько осторожных шагов вправо. Замер, пропуская потоки силы сквозь пальцы, чтобы ухватить их в любой миг.

– Мари, всё хорошо. Это же мы… – отделавшись легкими ссадинами, Гаррет снова был на ногах.

– Не подходи к ней, – предупредил Моргот. Но с тем же успехом можно было упрашивать упрямого барана сойти с моста.

Она отвела руку в сторону и опустила голову. Слепящее сапфировое сияние больно ударило по глазам. Прямо из воздуха перед ними воплощался кинжал, который Кхалесса не выпускала из виду, клинок, буквально доставшийся им кровью и потом. Мари просто призвала его.

Мариус попытался перехватить атаме, но получил неслабую магическую оплеуху. Отрекошетившее в плечо заклятие, разбавило кровь жидким огнём, стиснуло в острых когтях сердце и сдавило ребра: ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Позади него было окно. Пока маг жадно хватал ртом воздух, следующая силовая волна вынесла раму и стёкла прежде, чем Мариус почувствовал бы их в своей спине. Он буквально завис в воздухе, с мыслью, что это конец, а его ещё долго будут отскребать от тротуарной плитки во дворе имения.

Перемещение сработало на чистом инстинкте. Плетение возникло перед глазами, как спасательный круг перед утопающим. Из груди вырвался только хрип. Мир сжался до маленькой точки и с хлопком развернулся вновь, как полотно. Моргот рухнул на пол, перед тем самым зеркалом в холле. Позвоночник прострелило болью.

– Зараза, – пробубнил себе под нос маг, кое-как вставая на ноги.