Звери малой земли

Заметив Чонхо, Ёнгу взмахом руки отослал подчиненных, поднялся и быстрым шагом направился к другу с распростертыми объятиями. С начала войны он несколько потерял в объеме талии, но оттого выглядел лишь моложе и здоровее. Облачен Ёнгу был в жилет из коричневого вельвета, чистую хлопковую рубашку и штаны. Ни дать ни взять состоятельный аптекарь, принимающий беспомощных пациентов.

– А к чему твой охранник на воротах назвал меня «оябуном»? – поинтересовался Чонхо, когда они покончили с приветствиями. – Мы же никакие не якудза. – Он нахмурился.

– Шеф, ты уж прости его, он совсем глупый, – бросил Ёнгу, ведя его к складскому помещению, где он припрятывал самые ценные вещи для друзей. – Зато мне есть чем тебя порадовать. По мешку ячменя и картошки, два кочана капусты и еще мешочек сушеных анчоусов. Все это в наши дни не купишь, даже если у тебя денег завались… Нет, даже не думай об этом, – сказал он, решительно качая головой и отталкивая руку Чонхо.

Чонхо снова нахмурился, правда, на этот раз уже не по причине раздражения.

– Мы давние друзья, но я же не могу просто так у тебя все это забрать. Две недели назад я зашел за рисом к Вьюну, и он в конечном счете принял у меня серебро.

На самом деле, когда Чонхо предложил лучшему другу немного серебра от Мёнбо, он был уверен, что тот откажется от оплаты. А Вьюн принял серебро, сделал себе пометку в книжице и потом безо всякого смущения продолжил говорить на какую-то отвлеченную тему. И Чонхо, и Ёнгу оба понимали, что положение Вьюна было ни в коей мере не бедственным: текущего потока ценностей и купчих ему бы хватило не на одну жизнь. Чонхо прикинулся, что ничего дурного не произошло, и расстался с Вьюном привычным дружеским рукопожатием, но про себя зарекся когда-нибудь еще встречаться с ним.

Ёнгу хмыкнул:

– Ну естественно, Вьюн у тебя его взял. Подонок! Одного себя только и любит! Но я-то помню, когда ты отдавал нам еду. А у нас же тогда за душой ничего и не было, кроме собственных бубенчиков… И помню, как часто ты отсыпал мне чуточку больше, чтобы мне было чем поделиться с моим псом. – Ёнгу продолжал улыбаться во все зубы, но глаза его заметно увлажнились. – Никогда этого не забуду.

Благородная щедрость друга обнадежила Чонхо. Он несколько раз крепко похлопал Ёнгу по спине.

– Да, очень благодарен тебе. И, конечно, я помню, я все помню, – проговорил он, сожалея по поводу недавних мыслей о бесполезности большинства людей. Не в натуре Чонхо было долго строить из себя бессердечного господина, даже в военное время.

– Шеф, давай провожу тебя, – сказал Ёнгу, когда они вышли в шумный дворик. – Уже припекает… А лето только началось… Что стряслось?

Чонхо застыл на месте. Прямо из гущи толпы его взгляд выхватил хорошо знакомое лицо, которое бы он желал не знать вовсе. В Ханчхоле, одетом в рубашку и штаны рядового фабричного служащего, и со слегка более плотной фигурой, чем прежде, не осталось ни следа напряженной энергии вчерашнего студента без гроша в кармане. Даже в разгар войны он сохранил здоровый облик парня на грани между юностью и зрелостью, между прошлыми свершениями и будущими устремлениями. Чонхо было известно, что пока всю страну кидало из стороны в сторону, как бумажный кораблик посреди бури, Ханчхоль открыл автомастерскую и умело расширял свой бизнес. И все же его успех был не столь уж значительным, чтобы он мог позволить себе не вымаливать еду у Ёнгу, заметил про себя не без чувства удовлетворения Чонхо. Он понял, что вот и настала минута мести, случайный момент возмездия, который бывает только один раз в жизни человека. Было около трех часов – переходное время между днем и ночью. Мертвые листья шуршали в песке, на котором прежде нежился в лучах солнца пес. Чонхо бессознательно отметил все эти детали, чтобы потом упиваться мигом радости от унижения кого-то, кто когда-то давно сильно унизил его самого. В ушах барабанила кровь. Ныла каждая вена в теле, от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног. Это было одно из самых приятных ощущений, которые он когда-либо испытывал.

– Ты знаешь этого парня? – спросил Ёнгу.

– Долгая история. Он сущий… – Чонхо подыскал подходящее слово, – …трус. Да, именно трус, – сказал он, уверенный, что даже Мёнбо бы не мог обвинить его в несправедливой оценке.

– Я его прогоню прямо сейчас. Или забью до смерти. Выбор за тобой. – По мере того, как слова покидали уста Ёнгу, за ним как по команде выстроились пять-шесть подчиненных, уже потиравших костяшки рук и хрустевших шейными позвонками.

– Нет, я и сам с ним справлюсь, – проговорил Чонхо, направляясь со сжатыми кулаками к очереди. Толпа инстинктивно притихла и сконцентрировала внимание на паре мужчин. Оппонент не признал Чонхо. Ханчхоль с легким непониманием прищурил свои тупые зенки, которые почему-то так нравились женщинам.

– Господин Ким Ханчхоль? – поинтересовался Чонхо без поклона и протянутой руки. – Я Нам Чонхо. Меня вы, возможно, не знаете, но мы оба знакомы с Яшмой Ан.