Звери малой земли

– Кстати, я как раз по этому поводу к тебе зашел. – Он взял шляпу за поля и начал вертеть ей по кругу. В комнате повисла тяжелая пауза, как после четвертой порции выпивки. Секундная стрелка на часах отбивала каждый миг молчания. Каждый такт эхом отдавался у него в сердце.

– Меня собираются отправить на задание в Шанхай, – сказал он, будто бы проговаривая мысли вслух. Но изображать непринужденность оказалось сложно – гораздо труднее, чем он предполагал.

Среди бесчисленного множества навыков, которым он так и не выучился, покидать близких давалось ему особенно болезненно. Но он вознамерился оставаться верным себе. Сначала – действуй, а подумать всегда успеется. Чтобы придать себе немного храбрости, он поднял руку и несколько раз протер ею глаза.

– Меня не будет несколько месяцев, – продолжил он. Они оба явственно услышали то, что подразумевалось между строк: весьма вероятно, из этой поездки он бы уже не вернулся. Взаимопонимание накрыло их одновременно. Тиканье часов замедлилось, а потом и вовсе ушло в небытие. Чонхо ощутил даже некоторую степень удовлетворения по поводу взаимной печали, которая охватила их. Достойная награда за все годы ожидания. Было жарко и влажно. Смерть притаилась в темных углах комнаты пурпурными тенями, пытающимися скрыться от огненных лучей летнего солнца.

– Многие годы я ждал, пока наставник доверит мне такую миссию, – заявил он с легким подобием улыбки. – И вот момент настал, и мне как-то… печально.

– О, Чонхо, я так волнуюсь за тебя, – проговорила Яшма, деликатно смахивая слезы мизинцем. Она собиралась держаться храброй, а потому Чонхо изобразил, что и не обратил внимания на этот жест.

– Все эти годы ты мне был единственным другом. Луна – в Америке, Лилия – неизвестно где… Даже не знаю, что мне делать, когда тебя не будет. – Она вздохнула и вдруг устремилась на кухню, бросив ему только: – Останешься по крайней мере на ужин? Я сейчас что-нибудь приготовлю.

Чонхо остался сидеть в гостиной, пока Яшма варила ячмень, который он им принес. Дани все еще спала. Яшма оставила миску с кашей у ее кровати, а потом накрыла стол для Чонхо и себя. Солдаты забрали отполированные до блеска бронзовые пиалы, ложки и палочки Дани, поэтому Яшме пришлось обходиться деревяными приборами, которыми до начала войны пользовались разве что горничные. Наблюдая за тем, как она хлопочет, Чонхо представлял себе, будто бы они женаты и это лишь очередной повседневный прием пищи их общей жизни. Мечты были столь приятными, что он не удержался от того, чтобы поделиться ими.

– Яшма, ты прямо как женушка. Собираешь мужу ужин. – Как только он произнес эти слова, его охватил ужас, что сейчас он вызовет у нее отвращение. Но, как ни удивительно, она улыбнулась в ответ.

– Тяжела жизнь холостяка. Мужчина нуждается в женском участии. – Прищурив глаза, она подтолкнула миску с кимчхи из редиса поближе к нему. – Ешь.

Они жевали как можно медленнее, чтобы максимально продлить легкий ужин, и много говорили о войне и болезненном состоянии Дани.

– Один из моих товарищей – врач. Перед отъездом я зайду к нему в клинику и попрошу его навестить тетушку Дани, – сказал он, откладывая ложку.

– Я тебе всегда доставляю одни только хлопоты и постоянно прошу о помощи. – Яшма нахмурилась. – И ничем тебя не отблагодарила за все это время.

– В этом никогда не было необходимости, – сказал он со смущенной улыбкой. И это была правда. В какой-то неуловимый момент, с которого минуло уже много лет, Чонхо совсем отказался от надежд, что она когда-нибудь полюбит его так, как он любил ее. Это сознание пришло к нему совсем незаметно, что, впрочем, скорее всего было к лучшему. Он принимал все важные решения по жизни, основываясь на мечте, которая была уже давно погребена. Возвращаться назад было невозможно. Впрочем, стоило ли отвергать собственное прошлое? Внутри его таилась интуитивная мысль, что жизнь прочих людей в той или иной мере схожа с его собственной, и оттого он был готов примириться со своей участью. Но одной фразы из ее уст, неожиданной, как вьюга посреди лета, было достаточно, чтобы разнести обретенный покой вдребезги.

– Не хочешь ли остаться на ночь? – спросила она.

* * *

Она проснулась в его цепких объятиях. Даже в глубоком сне он не хотел отпускать ее. На его губах едва угадывалась улыбка.

Если бы это был Ханчхоль, то она бы погладила его по голове и поцеловала. С Чонхо же она чувствовала только сильное желание остаться наедине с собой. Она не жалела о том, что предложила ему провести с ней ночь. Это было только правильно – она дала ему то, что значило так много для него и что требовало от нее столь малых усилий. И все же она чувствовала себя столь некомфортно в его руках, что вопреки всем стараниям лежать неподвижно она не могла.

– Уже проснулась, – прошептал Чонхо, слегка приоткрыв глаза.

– Поспи еще. Пойду приготовлю завтрак. – Она попыталась встать, но он притянул ее к себе, обратно в постель.

– Я бы предпочел с тобой еще полежать. И поговорить.