Звери малой земли

– Мистер Кёртис, она не замужем. Да и я сильно сомневаюсь, что она захочет работать переводчицей или секретарем, – отрезала директриса. Кёртис покраснел, соображая, чем это он мог ее обидеть. Директриса была его старше по меньшей мере лет на десять, и их всегда соединяли отношения исключительного уважения без намека на чувственность и с той, и с другой стороны. Но было понятно, что его интерес к незнакомке вызвал в ней оскорбленное возмущение.

– Она… Таких, как она, называют кисэн. И, по моим сведениям, весьма успешная. У ее дочери нет отца, – огласила директриса, сложив руки на коленях, словно желая подчеркнуть, что на этом обсуждение темы закончено.

Кёртис снова выглянул из окна, чтобы как-то скрыть удивление. Неожиданно его осенила мысль: если он увидит незнакомку во дворе, то стоит ли это воспринять как знак? Только знак чего именно? Этого пока он и сам не знал. Ветерок поднял с земли пелену пыли и понес ее к лазурным небесам. Кёртис уже было забеспокоился, что он тем более заденет директрису невниманием, если будет слишком долго глядеть на улицу… И тут в оконной раме возникла фигурка женщины в юбке цвета лаванды. Посреди розоватого песка она походила на путницу, пересекающую пустыню.

* * *

Ханчхоль больше уже не ожидал Ямшу у театра со своей повозкой. Теперь они каждую ночь после представления неспешно шли бок о бок до ее дома. Прогулка занимала у них почти час, но ходьба, особенно после долгих дней разъездов по городу, репетиций и выходов на сцену, нисколько не утомляла их, столь явственно ощущали они в себе пламя жизни, просто бродя по городу рука об руку. Они то и дело указывали друг другу на что-то: «Только посмотри на арки над окнами того универмага» или «Ты когда-нибудь замечал здесь эту статую?». Каких-то больших откровений в этих наблюдениях не было. И тем не менее все вокруг казалось таким важным, прелестным и запоминающимся. Когда они доходили до дома, он мягко, почти благоговейно обнимал ее, и они обменивались поцелуем.

Одной ночью, когда установилась особенно приятная погода, а луна светила необычайно ярко, Яшма прервала поцелуй и предложила:

– Не хочешь зайти к нам?

Она знала, что он уже давно об этом думал, а также и то, что он никогда бы не набрался храбрости сам задать ей этот вопрос. Она повела его за руку к своему павильону, чувствуя прилив гордости, что показывает ему, где она живет.

Было понятно, что это был его первый раз и что он, весьма вероятно, сильно нервничает по этом поводу. Но вопреки неопытности и молодости в сравнении с ней он действовал так, будто бы прекрасно сознает, что нужно делать. Его касания были настойчивыми, но ласковыми. Когда они освободились от одежды, он покрыл поцелуями всю ее, от макушки головы до кончиков пальцев рук, а потом – и ног. Его губы обследовали чувственные места ее тела, подобно паре землемеров, тщательно изучающих участок земли в поисках плодородных почв. Периодически из ее уст вырывались легчайшие вздохи. И не как с другими мужчинами, чтобы показать, что их манипуляции ей доставляют некоторое наслаждение, а потому, что она не могла сдержать себя. Она зачарованно не сводила глаз с зависшего над ней худощавого, но весьма мускулистого тела. Он так терпеливо ласкал ее, не стремясь как можно скорее удовлетворить собственное желание. Она взмолилась:

– Я больше не могу ждать. – И потянулась к нему, но он продолжил ублажать каждую фибру ее существа.

– Я мог бы целовать тебя вечно, – прошептал он.

Когда он наконец вошел в нее, они в изумлении уставились друг на друга. Ощущение безграничной близости доставляло им мучительное блаженство. Они на мгновение замерли, а потом растворились друг в друге. Он кончил первым, и она приготовилась к тому, что сейчас он скатится с нее и заснет, как все ее предыдущие мужчины. Но он задержался в ней, дал себе снова набухнуть и помог и ей испытать упоение.

Он лежал на ней, учащенно дыша, уложив утомленную голову ей на грудь. Она поглаживала его по влажным волосам. Он перехватил ее руку и поднес к своим губам. Она заметила, как у него на лице промелькнула невольная улыбка. Он будто бы не верил, что судьба была столь благосклонна к нему.

– Твоя кожа… – прошептал он. Его слова обернулись деликатными поцелуями, которыми он покрыл ее грудь. Она сразу поняла, что он имеет в виду. Прикосновение обнаженной плоти одновременно и доставляло чувство комфорта, и вызывало неугасающий пламень желания, который она ощущала в себе ежесекундно. Не сговариваясь, они сдвинулись так, чтобы иметь как можно больше возможностей касаться друг друга. Они рассмеялись своей шалости.

– Слышу, как бьется твое сердце, – пробормотал он. Она тоже чувствовала, как сильно барабанит его пульс чуть выше ее живота. Никто прежде не говорил ей ничего подобного, как, впрочем, и не сделал чего-то такого, чтобы ей захотелось обратить на это внимание. Она была уверена, что запомнит на всю оставшуюся жизнь его сердцебиение.

– Ты любишь меня? – спросила она.

– Да, люблю, – ответил без прикрас Ханчхоль. – Люблю искренне.

– Но почему? Как давно?