«Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!

Однако путь к деревне Сухая Терёшка едва не закончился на левом берегу речки с одноименным названием. Немецкий танк Т-4 словно поджидал их. Спасло экипаж то, что двигались настороже. Чистяков постоянно вглядывался в бинокль, а немец стоял на возвышении, и Саня успел его вовремя разглядеть.

Выстрелили друг в друга одновременно. Т-4 с удлиненной пушкой ударил кумулятивным снарядом. Попади он в цель, броню прожгло бы насквозь. Но Тимофей Лученок мгновенно вдавил до упора педаль газа. Огненный клубок прошел позади рубки, врезался в тополь, который вспыхнул, как свечка.

Фугасный снаряд СУ-152, выпущенный на ходу, тоже проломил бы трехпудовой массой дополнительную защиту и усиленную броню немецкого танка, но пролетел мимо и взорвался, подняв фонтан дыма, земли и переломав, как спички, молодые сосны. Шарахнул крепко. Командир Т-4 понял, что новая русская машина слишком опасна. И хотя в казеннике его скорострельной 75-миллиметровой пушки уже находился новый снаряд, рисковать не стал. Машина нырнула в глубину деревьев.

Младший лейтенант всматривался в оседающую пелену, высунувшись из люка, но разглядеть немецкий танк не смог.

– Крепко мы врезали, – размазывал пот по чумазому лицу заряжающий Вася Манихин. – Бугор снесли, как и не было.

Он уже загнал снаряд и гильзу с пороховым зарядом в ствол орудия и вслушивался в тишину, которую нарушало негромкое урчание двигателя, работавшего на малых оборотах. Чистяков невольно покосился на горевший тополь с развороченной дырой на уровне человеческого роста. Дерево зеленое, а полыхает вовсю. Так бы горела и самоходка, получив кумулятивный удар в рубку. Наводчик Серов тоже наблюдал в прицел, сквозь который ни черта не было видно. Дыма добавляли горевшее вдали пшеничное поле и сухая трава.

– Че делать? – спросил он.

– Не дергаться, – подал голос Тимофей Лученок. – Дождемся, пока Сенченко со своими танками подойдет. Так ведь, командир?

– Так, – согласился Саня, продолжая рассматривать в бинокль окрестности. – Чего-то они не торопятся.

Жаркое июльское солнце проглядывало сквозь дым ровно очерченным тусклым диском. Горевший тополь все больше клонился на одну сторону, потом заскрипел и с маху обрушился на землю, подняв облако искр и горящих листьев. Весь экипаж невольно обернулся. Сильные у фрицев заряды, под такие лучше не подставляться.

Николай Серов, тоже высунувшись из люка, предположил, что вражеский панцер спрятался в зарослях ивняка. Остальные никаких предположений не высказывали и ждали, что высмотрит в бинокль командир.

Сквозь старенькие потрескавшиеся от времени линзы шестикратного бинокля младший лейтенант видел часть деревни – десятка полтора рубленых из сосны, потемневших от времени домов, крытых тесом. Торчал амбар, сложенный из известняка, а к речке уходили картофельные огороды с густой ботвой.

Сухая Терёшка словно вымерла, даже собаки не лаяли. Но то, что она занята немцами, стало ясно после столкновения с танком. Вдали, километрах в четырех, пылили несколько автомашин, судя по всему, немецких. С разных сторон доносились отзвуки орудийных выстрелов, но происходило это неблизко. Здесь стояла нехорошая тишина, какая бывает перед боем.

Внимание Чистякова привлек слишком разросшийся куст за огородным плетнем. Приглядевшись, понял, там находилась в засаде низкая, не больше метра в высоту, противотанковая 75-миллиметровая пушка.

Танкисты и самоходы ласково окрестили ее «гадюкой», за тонкий, длинный ствол с набалдашником дульного тормоза, словно змеиная голова. Пушка имела точный и сильный бой и наверняка была не одна.

– Ждут, – желчно проговорил Коля Серов. – Врезать бы ей…

Так же, как и командир, старший сержант хорошо понимал, что стрелять пока нельзя. Достаточно того, что подняли шум, пальнув во вражеский танк. Но там не оставалось другого выхода – могли словить снаряд.