Зверский детектив. Боги манго

– А вы уверены, что вы лучшие полицейские в мире? По мне, так вы не знаете элементарных вещей. – Жирафа повертела затёкшей шеей. – Ресурсы – это вроде запасов. В данном случае речь идёт о плодах. Мы контролируем все высоко растущие фрукты в саванне. За это нас уважают все, кроме львов.

– Не все, мама, – возразил жираф Раф. – Вспомни об обезьянах.

– Я никогда не забываю об обезьянах, – в голосе старой жирафы лязгнула сталь. – Они нас предали, почти все. Павианы, гориллы, мандрилы, все крупные человекообразные обезьяны перешли на сторону львов и им служат. Из обезьян с нами остались только маленькие мартышки. Они охраняют фруктовые деревья от ночных налётов своих сородичей-предателей.

– Но наши позиции всё равно очень сильны, – веско сказал жираф Раф. – На нашей стороне гиеновидные собаки, и у нас есть австралийские вомбаты-наёмники. Львы проигрывают в этой войне.

– Нет сомнений, что нашего детёныша похитили именно львы, – добавила его жена. – Возможно, не сами, а чужими лапами. Исполнителем могла быть обезьяна.

– Или, может быть, исполнителем был каракал? – предположил Барсукот.

Все удивлённо уставились на него.

– Это вряд ли. – Грифу стало неловко за Барсукота. – Каракалы – дикие коты, вольный народ саванны. Они не служат львам. Они… – Стервятник опасливо покосился на жирафов, – вообще никому не служат. Я прошу извинить моего коллегу, по неопытности задавшего дурацкий вопрос.

– Нет, напротив. Твой коллега умнее, чем кажется. – Рафаэлла Старшая проглотила ещё одну «Силу льва». – Лично я считаю, что исполнителем был именно каракал. В день похищения он отирался у стен резиденции. А ты, Барсукот, почему заподозрил старого каракала?

– Просто зверская логика, – довольный похвалой, ответил Барсукот. – Дело в том, что… – Он осёкся, потому что вдруг понял, что рассказывать про встречу в «Чёрной стреле» с Каралиной, рыжей самкой каракала, жирафам не стоит. Они слишком быстры на расправу, взять хотя бы антилопу Илопу, которую посадили в тюрьму из-за неисправности поезда без следствия и суда и, возможно, без малейшей её вины. Нет, нельзя в это впутывать дикую кошку с лохматыми кисточками. Он сам во всём разберётся. Он сам узнает, причастен ли её отец к исчезновению жирафика Рафика. – Я перепутал, это не зверская логика, а зверская интуиция, – сообщил Барсукот.

– Мы обязательно опросим каракала, – сказал Барсук Старший, внимательно глядя на Барсукота.

– Не опросите. Он в бегах, – ответила пожилая жирафа. – Он сбежал из нашей тюрьмы, воспользовавшись землетрясением.

– Землетрясением? – вскинулся Барсукот. – А спорим, никакого землетрясения не было?

– У тебя очень длинный хвост, Барсукот, – совершенно некстати сообщил вдруг Барсук.

– Просто вы не знаете, – увлечённо продолжил Барсукот, – что коты способны включать такую громкость блаженства, что создаётся… Ай! Барсук Старший, ты наступил мне на хвост!

– Прости, сынок, я случайно. – Барсук Старший посмотрел Барсукоту прямо в глаза. – Я же говорю: у тебя слишком длинный хвост.

– Ой, – сказал Барсукот. – Ты прав. Я постараюсь за ним следить.

Барсукот пристыженно умолк. Он чуть было не пропустил их с Барсуком Старшим тайный сигнал. Перед вылетом из Дальнего Леса они со Старшим договорились: если он, Барсукот, начнёт болтать что-то лишнее (с ним такое случалось), Барсук скажет, что у Барсукота слишком длинный хвост.

– Так что ты говорил про землетрясение и блаженство котов? – спросила Рафаэлла-мать.

– Так, ничего. Я хотел сказать, некоторые коты не боятся землетрясений, а, наоборот, получают от них удовольствие. Для них землетрясение – это как будто массаж.

– Вернёмся к делу? – Барсук Старший деловито поскрёб когтем блокнот. – До похищения вы получали какие-нибудь угрозы?

– Да, – сказала Рафаэлла Младшая. – В ту ночь, когда я родила Рафика в клинике «Мать и детёныш», львы совершили на клинику налёт. Мой мальчик, к счастью, не пострадал. Но я получила предупреждение от львов. Я обнаружила его только день спустя. У меня было очень мало молока, я несла малыша к кормилице – и вдруг обо что-то споткнулась. Это была голова страуса, спрятанная в песке.

– Прошу прощения, я не совсем понял. – Барсук Старший наморщил лоб. – Я знаю из Зверской Энциклопедии Мира, что страусы прячут голову в песок, когда напуганы. Но почему вы споткнулись о его голову? Как вы могли не заметить всего остального страуса?

– Всего остального страуса не было. Это был череп страуса, зарытый в песок.

– А… кто его зарыл?

– Львы, конечно. Это традиционное предупреждение мафии. Голова страуса в песке означает: «Бойся!» – Рафаэлла Младшая наклонила шею так, чтобы её голова оказалась на одном уровне с головой Барсука. – Как я понимаю, об этом не пишут в Зверской Энциклопедии Мира?

– Вы правы, не пишут. А это предупреждение именно львиной мафии?

– Львиной или змеиной, – пояснила Рафаэлла Старшая. – «Бойся когтей льва» или «Бойся яда змеи» – вот что означает голова страуса. Но змеи никогда не конфликтуют с жирафами, у нас хорошие дипломатические отношения, нам нечего делить. Так что в нашем случае речь может идти только о львах.