Звезда Аделаида - 2

- Разумеется, так оно и должно было произойти. Это же не упругая человеческая плоть. А заклинаньице-то было модным среди Пожирателей и весьма активно использовалось членами Большого Круга для увеселения Волдеморта. Да, до сих пор не укладывается в голове, как Том, собственно, из-за меня, не перевоплощаясь, будучи почти уже добитым моею Авадой, но почти убить нельзя, особенно Третьим Непростительным, исполнился жгучей ненавистью к Квотриусу и чуть не убил его душу, подчинив себе, уже мёртвому. И как Квотриус страдал после, и во что это вылилось в прямом смысле слова - в бочку с мутной и красной от крови водою. Но… почему сам Квотриус говорит, что не помнит той злосчастной раны? А... если бы не Гарри, я услышал Квотриуса раньше, он был бы ещё в сознании. Но всё это «если бы да кабы». Не стоит об этом вспоминать. Сейчас надо окончательно успокоить названного брата, не говоря о том, что его тунику невозможно да и нечем отстирывать, как ни три её песком, пятна вокруг горловины и на груди всё равно останутся, и он не сможет больше надеть эту тряпку, к которой он так странно и страстно привязан. Не любил же он мать! Сам нахваливал меня, когда я Распинал её у него на глазах. Ну не может себя так вести любящий сын!

- Ты же не мог задеть меня заклинанием сим опасным: «Режу», о Северус, искусный чародей, знающий столь много. Ведь так сие?

Северус лишь согласно кивнул, предоставив Квотриуса в умелые руки рабынь, ещё раз поразившись красоте его мужественного, нагого сейчас тела, и обратился к окончательно проснувшемуся после тумака новичку - камерному рабу Квотриуса, на вульгарной латыни, распространённой среди разноплемённых рабов своего дома. Больших знаний от приведённого около полумесяца тому раба х`васынскх`, только с недавно зажившими ранами, правда, лёгкими, Снейп не ожидал и был прав.

- Рх`алнэ, слушай меня очень внимательно.

Его взгляд столкнулся с глянцевито поблёскивающими в свечном освещении, чёрными, расфокусированными со сна глазами.

- Да понимаешь ли ты меня, раб?!

Раб упал на колени и стал усиленно кивать, повторяя в непритворном страхе:

- Рх`алнэ всио паниемать.

- Тогда оставайся сидеть на полу рядом с ложем своего Господина и не сметь тут у меня спать до моего возвращения! Господину твоему Квотриусу необходим полный покой. Нужно, чтобы он лежал без движения. Силой, если нужно, не давай ему и пошелохнуться, не то, что ворочаться. Никаких движений ему делать нельзя, даже голову повернуть. Ты меня хорошо понял, раб? Отвечай теперь, если умеешь.

- Да, Гх`ос-по-дх`ын дома, нитх`ожный раб Рх`алнэ толька полохо говарить, но паниемаеть всио очх`энь х`арашо.

Гх`ос-по-дх`ын х`нарых`-х`э… дома Сх`э-вэ-ру-у-с-с не волнутьса.

- Вот и хорошо, что ты такой понятливый. Накра, я возвращаюсь пировать с семьёй, меня уже заждались, а после - я не забыл - дарю тебе одну из своих туник, и на всю ночь ты свободен.

Глаза Квотриуса, уже обтёртого чистыми тряпицами и накрытого покрывалом поверх нагого тела, расширились, и он только было сделал попытку приподняться на локте и протянуть руку, дабы попытаться остановить высокорожденного брата, как его, словно невесомую пушинку, сшибла мягкая, но тяжёлая ладонь раба, и он остался лежать.

- Северус, неужели опять покинешь ты меня и уйдёшь трапезничать с чужаками, негожими тебе, по словам твоим, оставив брата своего снова одного в опочивальне на попечении раба лишь единого, грязного, коий с трудом говорит даже на вульгарной латыни? О Северус, прошу, молю, Северу-ус… Если любишь - не уходи, - почти простонал Квотриус.