Звезда для гитариста

Говорю я, конечно, это, но во взгляд вкладываю: «Если ты сейчас не встанешь, я тебя закину на плечо, трахну в уборной, а потом привяжу к стойке, и ты будешь петь, как миленькая».

Мне жизненно необходимо услышать ее в работе, и Вера встает.

– Ты негодяй, – шепчет она на ухо, проходя мимо, проводит рукой по футболке на животе, цепляя пояс и ширинку. И напоследок гладит не меня, а край гитары, отчего я восстаю, как мальчишка. Приходится даже отодвинуться к стене, чтобы никто не заметил, но она меня этим не остановит, искусительница.

Подмигиваю Шмелю и расплываюсь довольной улыбкой.

От предвкушения у меня по телу расползаются мурашки, а в горле пересыхает до уровня пустыни, пальцы ложатся на гриф, скользят по ладам и высекают аккорды переборами, что сплетаются с первой строчкой песни.

Вера поет, прикрыв глаза, а я не дышу. Этот миг – катарсис, кульминация, апокалипсис моей души. То, ради чего я жил и ходил по земле. Чтобы найти ее и раскрыть. Показать миру, подарить миру. Да что там миру! Вселенной! Я ведь создавал песни ради маленькой булавочки, что так глубоко прошила мое сердце еще шесть или семь лет назад. Я делал это неосознанно, не помнил, не понимал зачем, но сейчас все встало на места. Будто многотысячный пазл, наконец, сложился.

Глава 45. Звезда

Петь – это всегда открывать душу. Это всегда позволять другим смотреть глубже, чем хотелось бы. И сейчас я открываюсь не для себя. Не для того, чтобы вспомнить необыкновенные ощущения легкости и колючек от спиральных виражей голоса и пронизывающих волн музыки. Нет. Я открываюсь для Вульфа, потому что не знаю, как еще ему сказать спасибо.

И этот текст, и эта музыка. Все вспенивает, взбалтывает черствое сердце, превращая меня в веселую шальную девчонку. Возвращая в те двадцать лет, когда за спиной не было и грамма ужаса.

Игорь играет божественно. Слегка выгибает спину и выпячивает нижнюю губу, прячет сияющий восторгом взгляд за густыми ресницами. Сексуально, дерзко ведет пальцами по грифу, будто по натянутой девичьей спине. И я не могу молчать, прятаться или бояться. Я пою только для него. Плевать на то, что есть еще три пары глаз, что следят за нами, плевать, что мне страшно, плевать, что за окном все та же холодная осень, и решение наших проблем где-то за далеким горизонтом. На все плевать.

Сейчас я рядом с ним. Обнимаю стойку микрофона и распахиваю невидимые крылья за спиной. Голос звонко мчит вперед, порождая мурашки по всему телу, хрипотца и драйв сжигают во мне любые сомнения, а живой звук проникает в каждую клеточку, обнажая и возбуждая. Я знаю, что пока Гроза рядом, мне ничего не страшно. Знаю и верю.

На последних аккордах вхожу в раж и выдаю импровиз с ращеплением и высоким бэлтингом (примечание от автора: вокальный крик). Ребята играют последний квадрат, а затем помещение погружается в звенящую тишину. Я приоткрываю глаза и кусаю губы, потому что потеряла связь с реальностью, пока пела, а теперь боюсь, что перегнула палку.

– Да-а-а! – орет толстяк, вскакивая из-за барабанной установки, отчего я шарахаюсь к стене. Машет крупным ручищами и прыгает, как ребенок, от радости. – Да, черт возьми! Ты нашел его! Это наш голос! Вульф, я тебя обожаю, – и бежит, смешно подпрыгивая, обниматься к Грозе, что не сводит с меня блестящих глаз. Он плачет?

– Шмель, спокойно, – Игорь легонько похлопывает друга по плечу и незаметно стирает слезы тыльной стороной ладони. Мой дикий волчонок растрогался из-за песни?

– А этот хорош, – ударник показывает на паренька за клавишкой. – Давай, и его возьмем?

Самый молодой из команды – Арри – складывает перед грудью ладони домиком и глазами кота из Шрека смотрит на Игоря.

Вульф думает, кусает губы. Шмель отступает к ударке и, не скрывая своего восторга, выстукивает танец барабанными палочками прямо в воздухе.

– Я не против, но, – Игорь снова смотрит на меня. – Сможете пару месяцев поучить программу без нас? Мы будем в отъезде.

– Какого хрена, Вульф? – вспыхивает толстяк и падает на свое место. – Что-то случилось?

– Случилось, – Игорь ставит гитару и потирает поясницу. Все еще тревожит его рана. Я даже жалею, что позволяла ему слишком много напрягаться и не устроила пару дней воздержания. Вульф прижимается плечом к стене и манит меня рукой. – Я позже все расскажу, а сейчас пора валить. Да, ключи оставляю вам. Арри, ты за старшего.

Паренек широко улыбается и быстро-быстро кивает.

– Мы все сделаем. Приедете, отработаем программу от и до! – он явно волнуется. Быстро прячет бас-гитару в кофр, спешит к нам, чтобы подать Игорю руку.

– Да, ребят, – сцепляет Вульф ладони с другом, второй рукой притягивает меня к себе, – я буду вне доступа, потому доверяю вам самое ценное – свою студию. Не развалите ее, пока вернусь. Если будут проблемы, свяжитесь с братом. Шмель, ты знаешь его номер.

– Точно помощь не нужна? – спрашивает толстяк и тоже подходит ближе.