Звезда и крест генерала Рохлина

— Раз это произошло, значит, кому-то это было нужно. Возможно, со временем многое станет ясно.

— Но убитых уже никто не вернет!

— Товарищ капитан, ехать надо, — выглядывая из кабины, напомнил о себе Соколкин.

— Сейчас, еще одну минуту, — крикнул Савельев и, повернувшись к Варе, добавил. — Я тут Захарова встретил. Он мне сказал, что у вас здесь холодно.

— А где сейчас тепло? Разве что в московских квартирах. Геннадий Иванович нам сюда коньяк привез. Целую коробку.

— Вот морпех! С коньяком значит, приходил? — засмеялся Савельев. — Ты подожди секунду, я мигом.

Он бросился к машине и принес Варе огромный пакет.

— Что это? — спросила она.

— А здесь волгоградцы к Новому году теплые вещи прислали. Носки, свитера.

— Что и фуфайки? — заглянув в пакет, спросила Варя.

— Там еще и ватные брюки, — заметил Савельев.

— Из какого музея ты их стащил?

— Обижаешь, — ответил Савельев. — Это наш театральный реквизит. Мы у себя в гарнизонном клубе собирались поставить Василия Теркина. Зам по тылу разыскал несколько комплектов спецодежды. Когда сюда собирались, я тот ящик с реквизитом прихватил. Еще по Афганистану помню, ватные штаны нас в горах здорово выручали.

— Ну, ты даешь! — воскликнула Варя. — В этих штанах, я всю Чечню напугаю. Весь госпиталь надо мною будет смеяться.

— Пусть смеются. Зато не простынешь. В них, как в спальном мешке. Ты попробуй, сама говоришь, что от холода невозможно выспаться.

— Хорошо, а у тебя там, в твоем ящике, кальсоны и рубашки, случаем, не завалялись?

— А что, надо?

— Да ребят после операции одеть не во что.

— Я с замом по тылу переговорю.

Соколкин дал короткий сигнал. Савельев посмотрел на Варю, затем неожиданно обнял ее и поцеловал в губы. Она начала бить его ладошкой по плечу. Но удары становились все реже и реже.

— Ну, ты, Леша, как медведь, — освободившись от его объятий, сказала она. — Прошу, береги себя! Не лезь на рожон.

— Буду стараться, товарищ лейтенант медицинской службы, — поднося ладонь к виску, весело ответил Савельев.

Уже несколько суток Аксенов с кемеровским ОМОНом ожидал вылета на Москву. С утра второго января на аэродром один за другим пошли на посадку самолеты военнотранспортной авиации. Одновременно со стороны Грозного начали подлетать вертолеты и подъезжать «Уралы». С них разгружали раненых. На поле замелькали сотрудники медперсонала. Вертолеты все летели, и, казалось, уже нет места на летном поле для носилок с ранеными. Десантники освобождали самолеты. Их места занимали раненые.

— По-моему, в Грозном ситуация серьезная, — глядя на эту картину, сказал Аксенову командир кемеровского ОМОНа.

Тем временем, к ним подошел диспетчер аэропорта:

— Вы Аксенов? Есть одно место на Москву. Полетите вместе с ранеными.

— Спасибо. Я, пожалуй, останусь. Мне только надо сделать звонок в редакцию. У вас есть связь с Москвой?

Диспетчер показал, как пройти к узлу связи. Переговорив со столицей, Аксенов сказал, что остается в Чечне, и на бронетранспортере поехал с омоновцами в Грозный. Встретив первый блокпост, они вышли из машин. Из укрытия им навстречу вышел солдат. Командир ОМОНа спросил:

— Где старший?

— Я старший, рядовой Максимов, — доложил солдат. — Все убиты. Нас осталось три человека, — он устало усмехнулся. — Как пишут газетчики, продолжаем выполнять поставленную задачу.

Аксенов и омоновцы в оцепенении смотрели на черного от дыма и грязи солдата.

— Как проехать в штаб генерала Рохлина? — спросил Аксенов.

— Штаб со второго января размещается на территории консервного завода. Отсюда десять минут езды. Езжайте вон по той дороге, — махнул рукой солдат. — И никуда не сворачивайте. А то попадете прямо к «чехам».

Тем временем ситуация в Грозном менялась с каждым часом. До командования в Моздоке наконец-то дошло, что управление боем должно вестись из одной точки, которая бы согласовывала действия всех трех группировок войск. И такое решение было принято: Рохлину в его подчинение были переданы все части находящиеся в районе Грозного.

— Выходи с ними на связь, — сказал Рохлин Позднееву — Пусть доложат ситуацию.

— Лев Яковлевич, тут прибыл корреспондент из журнала «Воин», — сказал Скопенко, показывая на вошедшего с ним Аксенова.

— Интервью давать некогда. Будешь все время рядом со мной, а что напишешь — Бог тебе судья, — решил Рохлин и, обращаясь к Позднееву, приказал: — Поставишь журналиста на довольствие.

В это время вошел дежурный офицер и начал докладывать:

— Товарищ генерал, прибыли… — договорить он не успел, Рохлин сам увидел представителя президента в Чечне Николая Егорова и директора ФСК Сергея Степашина.

Директор ФСК радушно обнял генерала, похлопывая по спине:

— Здравствуй, дорогой ты наш человек, — высокопарно начал Степашин. — Вы, Лев Яковлевич, спасли честь Верховного Главнокомандующего, вы спасли честь России!

— Это не я, это солдаты и офицеры спасли, — глянув через очки на Егорова, сказал Рохлин. — Им честь и слава!

— Не скромничай…

Егоров понимающе улыбнулся и, полуобняв генерала, тихо сказал:

— Лев Яковлевич, представьте списки солдат и офицеров к награждению.

А Степашин не унимался: