Растерявшиеся женщины положили ему на тумбочку пакет с фруктами и, извинившись, вышли из палаты. Надя пошла к Урину:
— Возьмите меня к себе в госпиталь санитаркой, — попросила она.
— Вы ему кто?
— Невеста.
Урин позвонил кадровику:
— Сейчас к тебе подойдет женщина, зачисли ее санитаркой в хирургическое отделение. Что, штат заполнен?
— Я готова работать бесплатно, на общественных началах, — сказала Надя.
— Хорошо, завтра можете выходить, — сказал Урин.
Вот уж действительно бывает трудно, а порою и невозможно понять русских женщин. Сколько усилий предпринимают иногда мужчины, чтобы завоевать их сердца. Но эти неприступные красавицы неожиданно, казалось бы, для окружающих и прежде всего для себя становятся ласковыми и добрыми сиделками больных и раненых, а после — неразлучными подругами попавших в отчаянное положение мужчин. И это была все та же Россия, которую, как говорил Федор Тютчев, нельзя понять умом.
По улице разрушенного Грозного по направлению к президентскому дворцу, лязгая по асфальту гусеницами, выдвигались танки Мансура Рафикова. На краю башенного люка первого танка сидел сам командир батальона и по рации корректировал огонь танкистов. В те короткие минуты затишья, когда к танкистам привозили термос с холодной кашей, он, доставая ложку, шутил:
— Прошу вас, не переедайте. Голодный боец реже засыпает, более внимателен и лучше контролирует обстановку.
— Но и ноги протягивает быстрее, — язвили танкисты. — Лучше погибнуть от пули или снаряда, чем от голода.
— Учение без размышления вредно, размышление без учения опасно, — философски отзывался Мансур. — Поступайте так, как велит вам желудок.