Звезда и крест генерала Рохлина

— Раньше, в советское время, в учебке и на стрельбищах этому полгода учили, — вздохнув, сказал Быстров. — И не у всех получалось. Хозяйки тоже вон всю жизнь борщ варят. У одних — пальчики оближешь, а у иных — впору поросят кормить. Тут, как у хорошего графика, чувство линии должно быть.

Быстрову и самому понравились собственные рассуждения о стрельбе, но его вновь прервал очкарик.

— Так вы нам по сокращенной программе. Мы справимся.

И действительно, наиболее способным из нового пополнения оказался именно этот близорукий парнишка, которого звали Димой. Все наставления Быстрова он ловил на лету, и уже через полчаса с тридцати шагов попадал в пустую бутылку.

— Конечно, ему легче, — шутили товарищи. — У него линзы, точно оптический прицел.

— Лишь бы не отпотевали, — довольным голосом говорил очкарик.

А война, тем временем, шла своим чередом. Уже давно были забыты обращения Ельцина к народу Чечни, кто начал и почему продолжалась эта бессмысленная бойня. Вот-вот в Грозный должны были прибыть морские пехотинцы, страна бросала в бой лучшее, что имела на тот момент российская армия. Легкой прогулки не получилось. Но армия медленно, и не так, как бы хотелось Москве, все же делала свое дело. Премудростям боя на городских улицах, лестничных пролетах, коридорах, учились на ходу.

— Сто двадцать девятый мотострелковый полк выполнил поставленную вами задачу: захвачены два военных городка в центре Грозного, обувная и картонажная фабрика, — докладывал утром Рохлину Позднеев. — Кроме того, взяты под контроль три моста через Сунжу.

— Хорошо, — барабаня пальцами по столу, сказал Рохлин. — Как говорили наши предки, жизнь налаживается.

Всем, находившимся в подвале, генерал предложил подняться наверх, на первый этаж. Там на столе были приготовлены шампанское и кружки.

— По какому случаю праздник? — спросил Быстров.

— Сегодня у нас самый радостный день: у Валеры Позднеева родилась дочь. — сказал Рохлин и, обратившись к Позднееву, поднял кружку. — Выпьем за твою дочку, Валера. За рождение новой жизни!

Все чокнулись кружками и выпили.

— Валера, я отпускаю тебя домой. Смотри по обстоятельствам, когда вернешься, — сказал Рохлин.

— Вернусь через три дня, Лев Яковлевич.

— Хорошо. А сейчас для всех нас и для тебя подарок. К нам приехал лидер группы «ДДТ» Юрий Шевчук. Давайте послушаем его песни.

В огромном цехе консервного завода собрались бойцы 8-го корпуса и приданных ему подразделений. Вышел Шевчук в армейском камуфляже, небритый с гитарой в руке. И начался концерт, который бойцы запомнили на всю жизнь. Где-то за стенами работала артиллерия, были слышны разрывы снарядов и мин, время от времени в цех входили люди в камуфляже, что-то говорили Рохлину и тут же исчезали. Если бы еще месяц назад генералу и сидящим в цехе офицерам и солдатам сказали, что им предстоит быть на таком концерте, то они от души посмеялись бы.

После концерта с улицы, потирая замерзшие уши, пришел Скопенко, ему протянули кружку.

— Давай, Виктор, за рождение новой жизни.

— Лев Яковлевич, приехали матери с намерением забрать своих сыновей, — поглядывая на Шевчука, тихо сказал Скопенко.

— Перепиши фамилии и, если женщины просят, нужно отдать, — подумав немного, ответил Рохлин. — Я вчера видел одну, которая нашла своего сына убитым здесь, неподалеку, на соседней улице. Он был у нее единственным. Кто из нас мог предположить, что такое возможно в России? Их надо понять.

В здании школы станицы Червленой собрались приехавшие за сыновьями матери. К школе подъехала машина с солдатами. Когда солдат построили, лейтенант обратился к ним:

— Сейчас вы встретитесь со своими матерями. Те, кто захотят, могут уехать обратно с ними.

Такое в российской армии происходило впервые. Падал снег на серые платки женщин, на серые от копоти и известковой пыли лица молоденьких, еще толком не повидавших жизни солдат. Они, размазывая по щекам не то снег, не то слезы что-то говорили своим матерям, расспрашивая их о доме, о последних новостях. Одна из женщин, плача, сообщила снайперу Диме, что для него война закончилась, и они сейчас же поедут отсюда домой.

— Мама, зачем ты приехала? — поправляя очки, неожиданно уперся сын. — Я не могу сейчас ехать с тобой. Я здесь с ребятами за Россию воюю!

И сколько ни старалась мать, он стоял на своем. Тогда вздохнув, она достала крестик:

— Одень, сынок, он тебя защитит.

— Зачем, мама? Автомат меня защитит.

— Одень, я прошу тебя, — не унималась мать.

— Ладно, — нехотя согласился парень, подставляя шею.

Все солдаты, повидавшись с матерями, вернулись обратно к машине. Лейтенант удивился:

— Все? Тогда — в машину.

Мать Димы подошла к лейтенанту и спросила:

— Товарищ полковник?

— Я всего лишь лейтенант, — поправил он ее.

— Значит, будете полковником…

— Если не убьют, — сказал лейтенант.

— Можно, я у вас останусь, помогу, чем могу, постирать, сготовить?

— Я согласую этот вопрос. Думаю, возражений не будет, — пробормотал тот, отводя глаза.

После возвращения молодых солдат, Быстров вызвал снайпера: