Звезда и крест генерала Рохлина

Рохлин прошел в комнату отдыха, раскрыл папку и начал читать:

«Отсутствие перспективы в вопросах оборонной промышленности, политике программы вооружений привели к тому, что, начиная с 1992-го года, научные коллективы стали заметно деградировать и распадаться. При этом, из них уходили в первую очередь наиболее перспективные кадры. По данным 1996 года финансирование научных исследований на одного человека в год составило 4442 доллара США, а средние затраты на одно исследование в США составляют 189000 долларов, то есть в 43 раза больше, чем в России. Особо тревожное положение в науке связано с проблемой утечки кадров, умов. В течение 1991–1997 гг. иммигрировали в западные страны, Израиль и США свыше 100 000 ученых — кандидатов, докторов наук и академиков. В США в 1993 году принято специальное постановление для работников ВПК и специалистов — выходцев из СССР — с комплексом всевозможных льгот. В то же самое время, ученые в России подрабатывают сторожами, грузчиками, продавцами.

В оборонной отрасли систематические задержки выплаты зарплаты на 8— 10 месяцев. После распада СССР в России осталось шесть авиастроительных заводов, которые прежде ежегодно выпускали 545 боевых самолетов. Сегодня эти заводы поставляют на внутренний рынок 1–2 самолета в год, плюс 15 — экспортные поставки. Полностью прекращено производство боеприпасов к реактивным системам «Град» и «Смерч», а также ракет к системам ПВО. Выпуск бронетанковой техники исчисляется единицами опытных образцов. Этот список можно продолжить по всей номенклатуре техники. Потеряны сотни технологий, создававшиеся десятки лет. Производственный сектор оборонной промышленности находится в дезорганизованном состоянии, и если не будут приняты исчерпывающие меры, то Россия лишится возможности производить как военную технику, так и высокотехнологическую продукцию гражданского назначения. Промедление с финансированием оборонного заказа может вызвать полную парализацию работы оборонных предприятий и поставит под угрозу национальную безопасность России после 2000 года».

Прочитав все от корки до корки, генерал вернулся в кабинет к Щербакову:

— Я, конечно, знал о состоянии дел, но чтобы так?! То, что вы пишете, это крах!

— Это объективно, — развел тот руками.

— Нам надо работать вместе, — уверенно сказал Рохлин. — Мне нужна ваша помощь.

— Если это для дела, всегда готов, — кивнул Щербаков. — Тем более, я давно не встречал людей с таким подходом. Вы мне понравились сразу. Кстати, я сейчас собираюсь в одно место… Вы же знаете: вышел Указ президента, запрещающий крупные образования, если в них больше двадцати процентов государственной собственности. По этому поводу еду ругаться к Чубайсу. Поедете со мной для поддержки?

— Поехали, — согласился Рохлин.

Сухо поздоровавшись с гостями за руку, Анатолий Борисович сразу приступил к обсуждению вопроса. Он умел ценить свое время:

— Ознакомился с вашим проектом, Сергей Владимирович. Есть отдельные интересные мысли. Но вопрос в том, что вы пишете про высокотехнологическое производство. Россия не может работать в сфере высоких технологий. Ее удел: качать сырье — нефть, газ. Население не то. Давайте будем покупать у развитых стран то, что они хорошо научились делать. Зачем нам изобретать велосипед?

— Если бы мы так рассуждали, то до сих пор торговали бы валенками, да пенькой. А мы первыми взлетели в космос, — возразил Рохлин.

— Что, и на Луну первыми высадились?

— Умный вы мужик, Анатолий Борисович, но не патриот, — сказал Щербаков.

Чубайс засмеялся:

— Бытует такое мнение, что развивать военно-промышленный комплекс, значит создавать оплот реваншизма.

— Ну и идеология у вас! — возмутился Рохлин. — Как вы можете Россией руководить с такими взглядами?

— Умудряюсь как-то, — усмехнулся Чубайс. — Президент не жалуется.

Через несколько дней Рохлин и Щербаков вдвоем выехали в Волгоград.

В штабе восьмого гвардейского корпуса их ждали.

— Товарищи офицеры! — скомандовал Лихой. Офицеры встали.

— Прошу садиться, — сказал Рохлин.

Генерал вместе со Щербаковым прошли к столу, за которым уже сидели Киселев и Скопенко.

— Товарищи офицеры, я уже не ваш непосредственный командир, но являюсь депутатом Государственной Думы, работаю в Комитете по обороне, так что я отражаю ваши интересы и интересы всех военных, — обратился Рохлин к сослуживцам. — Меня выбрали, чтобы я решал проблемы армии, поэтому я хотел бы выслушать, какие проблемы стоят перед вами — непосредственно перед теми, кто работает в войсках? Слушаю вас.

Руку поднял молодой лейтенант:

— Товарищ генерал, как мы можем решать проблемы в войсках, если шестой месяц не платят зарплату? Я вынужден после службы идти работать охранником в ночной клуб, чтобы прокормить семью. А там я получаю в два раза больше, чем в армии, и платят вовремя. Вот парадокс: мафиози, бритые мальчики с двумя классами образования и проститутки живут лучше, чем офицеры — государевы, как говорят, люди! Но раз уж вы теперь стали ближе к верховной власти, то, наверное, можете сказать, что там думают себе президент и правительство?

Вслед за ним слово взял Быстров: