Звезда и волк (СИ)

Имлерит нашёл её в зале. Она сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и читала. Он не видел, как скользил по тонким строчкам «Первозданных устоев вселенной» её взгляд, но замечал, как медленно и едва заметно колыхались длинные волосы, мог проследить за тем, как она проводит длинным черным ногтем по одной из страниц. Она не замечала его или не хотела замечать, продолжая смотреть в книгу.

«Красивая. Такая же красивая, как и раньше. Но мрачная, уставшая, больная. Пустая. Не защищал»

— Ты чего-то хотел? — она задала вопрос раньше, чем повернулась в сторону брата и взглянула на него сквозь тонкие стекла очков в витиеватой оправе.

Изящная, аккуратная, она была такой же миниатюрной, какой он её помнил, но теперь уже женщиной. Женщиной, на которую он с самого детства смотрел не как на сестру. Женщиной, которая когда-то была его, его женщиной. Той, которую он обещал защищать.

— Вам больно, миледи, — с трудом удерживаясь от того, чтобы обратиться к ней как всегда, Имлерит говорил медленно, контролируя собственную речь. Теперь, когда его сестра была Первой, он должен был обращаться к ней должным образом. Он, всего лишь Четвёртый, не мог звать её иначе. — Я хотел бы уничтожить любую причину, что поселила печаль в ваших глазах. Я обещал, что они останутся чистыми.

Она наверняка помнила, каким образом её брат «уничтожал причины». Он сходил с ума, рвал на части, метался в своей ярости, а потом возвращался к ней, весь в крови и времени тех, кого уничтожил. Он прижимал её к себе и говорил о том, что никто и никогда не посмеет её обидеть. Когда-то она пугалась, а потом начала принимать это за истину. Это было нормально, когда её брат убивал людей — убивал, а потом гладил её по волосам, рассказывая о том, какие сияющие у неё глаза.

Теперь всё было иначе. Её глаза не сияли, она не ждала того, что кто-то будет защищать её или утолять её печали: она просто смотрела вперёд, спокойно улыбаясь и пряча в своих глазах то, чего никогда не могла спрятать от него. Пожиратели времени, настоящие, не умели плакать, — отсутствие слёзных желез не располагало к секреции слёз — но Имлерит видел, что она плакала. Где-то там, внутри, куда никто никогда не смотрел. Не потому, что не хотел, а потому, что она не позволяла.

— Вовсе нет, — размеренным, ровным тоном произнесла его сестра, аккуратно прикрыв книгу, и сложила руки у себя на коленях. — Мне тоскливо, тяжело, но совсем не больно. Много работы и обязательств, но никого вокруг. Почему ты не зовёшь меня по имени?

— Я не могу звать вас по имени, миледи, — с уважением склонив голову, Имлерит позволил себе то, чего не должен был — потянулся вперед, накрывая её руки своей ладонью. Наконец-то то, что он был гораздо выше и крупнее ему пригодилось. — Не теперь.

Она печально улыбнулась, но так ничего и не ответила. Уставшая и печальная, больная, — что бы она там ни говорила — она с трудом держалась уже сейчас. А ведь титул, полученный ею, не принимает отказов. Она будет носить его до конца, пока сама не погибнет, а он будет медленно убивать её.

Совесть и здравый смысл говорили Имлериту о том, что он не должен оставлять её одну. Поклявшийся защищать однажды, уже не отступает. Но они, в отличие от чувств и ощущений, не требовали сказать ей о том, что на самом деле происходит внутри него. Он мог сказать ей, мог снова сказать ей, что чувствует и насколько сильно хочет ей помочь. Быть рядом, чувствовать её, подчиняться ей.

«Сказать сейчас или не говорить никогда», — подталкиваемые решимостью, мысли перебивали друг друга, но сводились к одному.

Он сжал её руки гораздо крепче, внимательно заглянул в её темные глаза, стараясь не напугать диковатым взглядом своих же красных, как раскаленные угли, глаз. Внимательно, пристально, трогательно — как не позволял себе смотреть на неё в течение долгих лет.

— Я… — в голове постоянно крутилось назойливое «люблю тебя», бесконечно повторяясь, требуя выхода, но у него, у взрослого человека, будто отнялся язык.

— Ты всегда был рядом, — её голос, слегка картавый и грубоватый, прервал брата. — Я это ценю.

«Я всегда любил тебя», — его собственный голос, внутренний, готов был сорваться и утопить своего хозяина в сожалениях. Сожалениях о том, что он так и не решился сказать — снова, после того, как сказал и показал это почти одиннадцать тысяч лет назад.

— Миледи, я… — это было последней попыткой, последним его шансом сказать ей о том, что он чувствовал и о том, что хотел ей отдать.

— Всегда будешь защищать меня, — она понимала всё не так, думала совсем не о том, и, наверное, даже не догадывалась, что её брат пытался признаться в любви. Она снова улыбнулась и обняла его. Крепко, трогательно. Как брата. — Я знаю.

Он промолчал, только обняв её в ответ. Нагнувшись, крепко прижал к себе и потерялся в знакомом аромате её волос. Он обнимал её не по-братски, прикасался к ней как мужчина к женщине, но она не замечала этого. Не замечала и больше не хотела замечать. А он любил её, всегда любил.

========== Пробуждение Звезды ==========