Звезда и волк (СИ)

Тон женщины оставался поразительно спокойным, но руки дрожали, то и дело касаясь чего-нибудь, выдавая её нервозность. Здесь у неё присутствовали оба глаза, её тело не было израненным, почти мёртвым, сочащимся искаженным и поврежденным временем. Здесь отражалось только её искалеченное сознание. Там, в реальности, она выглядела гораздо лучше: всегда держала себя в руках, никогда не позволяла эмоциям выйти наружу. Зря, она делала это зря.

— Я пришёл сам, — Имлерит сел рядом, свесив ноги с обрыва, на котором они находились, аккуратно коснулся её правой руки. Точно так же он делал раньше, когда она была маленькой и её требовалось успокоить — просто брал её за руку и разговаривал. — Вы чувствуете себя плохо, миледи. Кто-то должен вам помочь.

Как и всегда, она отрицала любую возможность помощи. Брыкалась, ломала искусственную, созданную подсознанием реальность и пыталась убить его, несмотря на то, что именно это всегда оставалось самым большим её страхом. Она не контролировала себя, металась от одного состояния к другому, словно в лихорадке, кидалась огромными склизкими, заляпанными кровью гвоздями, но после тут же остывала, забиваясь в угол и задыхаясь безудержными рыданиями с настоящими слезами, какие она не могла позволить себе в реальной жизни.

Её состояние было куда хуже, чем Лорд Заточения представлял себе изначально. Те нагрузки на сознание, какие она испытывала каждый день, делали её поразительно слабой, нестабильной — накапливаясь, это превращалось в истерики, срывы и травмы, а их она тоже хранила внутри. Чужой шепот, постоянно слышимый даже здесь и сейчас, её губы, медленно шевелящиеся, шепчущие приказы и решения — всё это донимало её даже во сне, донимало круглосуточно, без каких-либо перерывов. И это было лишь малой частью того, что она ощущала.

— Почему вы не пытаетесь сказать об этом кому-либо? — он сжимал её в своих практически стальных объятиях, не позволяя избежать их, но стоически выдерживая все удары её кулаков. Она пыталась показать, что ей не нужно кому-то об этом говорить, а уже через несколько секунд плакала снова. — Вам нужно говорить об этом. Я буду слушать, даже если вам придётся убить меня.

И она убивала, убивала Имлерита первые несколько раз, заставляя просыпаться в своей комнате с дикой болью где-то под ребрами, а Эйдирена, всегда остававшегося рядом, — смеяться. Лорду Безумия нравилось наблюдать за этими трогательными отношениями влюбленного брата и давно сошедшей с ума сестры. Лорд Заточения не сдался даже тогда, когда убийства стали жестче, а она стала старательнее — он приходил к ней снова и снова, пока она не начала плакать чаще, чем злиться.

Он выступал её личным психологом каждый раз, когда она ложилась спать, — сейчас это происходило куда чаще, чем обычно — старался слушать её, крепче прижимать к себе, вытирая слёзы, смешанные с кровью. В этом, как часто отмечал его отец, был и его личный интерес, не только бескорыстное желание помочь, но и постоянное влечение, только растущее от этих сеансов психотерапии, но Имлерит убеждал себя в обратном. Он помогал, помогал ей каждый день и однажды она не стала даже плакать при нём, позволив себе сидеть рядом и просто разговаривать — спокойно, размеренно, пусть и о тяжелом. Она позволила себе даже улыбнуться.

========== Границы глупости ==========

Эйдирен любил играть. Он любил представлять людей фигурами на шахматной доске, любил передвигать их как ему вздумается, выигрывать партию за партией у самой вселенной. Он никогда не проигрывал — всё шло чётко по его плану, построенному много лет назад, и уже давно, даже во время его заточения, исполнявшемуся. Он, серый кардинал, стоящий за всеми действиями Синдрит, по факту уже являлся лидером пожирателей времени — его становление частью первого класса было лишь вопросом времени. А то, когда наступит это время, решал он сам. Лорд Безумия мог убить её в любой момент, но она забавляла его — с ней играть было веселее всего.

Закинув ноги на стол, пожиратель времени лениво потянулся. Так легко было играть на чувствах других, если они позволяли себе такую роскошь. К чему ей был этот Дариэль, что такого она в нём находила? Их отношения ни к чему не приводили, их потомство было бесполезным, сам он был до ужаса скучным, но Эйдирену нравилось действовать на них обоих. На Дариэля, вспылившего только потому, что Эйдирен этого захотел; на Синдрит, удивленную и почти впавшую в отчаяние только оттого, что глупый создатель времени вновь от неё ушёл. Ушёл сам, громко хлопнув дверью и обвинив её в самом факте её существования. Работа? Выбор? У неё никогда не было никакого выбора — об этом знал создатель времени, об этом знала она, об этом знал Эйдирен. Он думал, что это правильно — давить на больное место, требовать отказаться от должности и титула, и даже не догадывался о том, насколько больно делает ей на самом деле. Не знал, что это сводит её с ума.

Какой же сумасшедшей она была на самом деле…