Звезда и волк (СИ)

ИИ заглох, один из синих светодиодов где-то под потолком затух и на какое-то время на палубе снова повисла тишина. Имлерит так и не нашёл подходящего ответа для создателя времени, но с каждой секундой всё отчетливее осознавал, что обязан оградить свою сестру от его пагубного влияния. Он обещал ей защищать её, обещал защищать её всегда, и того, что когда-то давно он оставил её одну уже было достаточно для нарушения этого обещания. Когда-то давно, когда она помнила о нём и просила его не уходить, потому что знала, что рано или поздно всё сложится именно так, как складывалось сейчас. Она предупреждала его об этом и просила остаться, просила забрать её с собой или сделать всё, что угодно, чтобы этого никогда не произошло. Он не остался, не забрал, не сделал и теперь расплачивался за это, был за это в высшей степени наказан: до недавнего времени он не мог не только приближаться к ней, он не мог даже звать свою сестру по имени.

— Я не напоминаю тебе, — Лорд Заточения стоял совсем рядом и постоянно вытягивал и складывал пальцы на левой руке, сквозь стекло иллюминатора прослеживая взгляд Дариэля. — Я говорю тебе о том, что ни у кого, даже у тебя нет права трогать мою Сирону. Достаточно того, что она смогла простить типичное для твоего народа предательство, достаточно того, что втоптал в грязь её доверие. Она верила тебе, верно? Она просила тебя помочь, она просила тебя помочь ей ради твоего собственного ощущения комфорта. Ты унизил её. Сделал ей больно. Ты её почти убил.

Больше всего Имлерита раздражало то, что этот создатель времени занимал его собственное место по ошибке. То, что он мог заботиться о Сироне точно так же, как он когда-то заботился о ней сам, мог бы оказаться кем-то достойным, но вместо этого пользовался ей ради того, чтобы потешить собственное самолюбие и самоутвердиться за счёт кого-то настолько мягкого и беспомощного, как она. Его не должно было здесь быть, она была предназначена не ему. Не тому, кто может делать с ней такие вещи и гордиться этим.

— Никто никогда с ней такого не делал, — если бы корабль не принадлежал его сестре, он бы с удовольствием повредил ещё несколько важных для него предметов, — разбил бы стекло, хотя бы просто его ударил — но ему приходилось сдерживаться, стискивая зубы, сжимая руками перила и почти что рыча вместо обычного разговора. — И никто никогда не будет. Она этого не заслужила. Это несправедливо. Я обещал ей, что такого никогда не случится, даже если она этого не помнит. Она этого боялась, а я не хочу, чтобы она боялась. Не хочу, чтобы ты когда-нибудь ещё к ней прикасался, животное.

Обычно люди называли так его: «животное», «монстр», «чудовище». Всё это всегда было связано с его нестандартной внешностью, с его размерами и болезнью, зачастую заставлявшей его реагировать на происходящее вовсе не с помощью здравомыслия. Имлерит легко заводился, вспыхивал и не мог успокоиться, пока кто-нибудь не умирал или пока не появлялась она, способная его успокоить, и это всегда делало его не только опасным, но и жутко неприятным в глазах людей. В глазах всех людей, кроме неё. К ней он никогда так не относился.

— Зам. командующего, прекратите. Я терпеть не могу полировку, — САРК мог стерпеть всё, но царапины на перилах — это уж слишком. Полировка была самым страшным, что когда-либо приходилось терпеть этому кораблю по мнению ИИ.

Любые слова, скажи их хоть сама королева вселенной, игнорировались бы Имлеритом с той же уверенностью, что сейчас игнорировались слова искусственного интеллекта — он просто продолжал издеваться над гладкой поверхностью металла своими когтями, пытаясь успокоиться и не обращая внимания на тихое машинное шипение со стороны ближайшего динамика. Его интересовали слова совсем иные — те, которых он пока так и не услышал.

Пожиратель времени уже убедился в том, что отношение этого создателя времени к совершенному поступку чуть более, чем эгоистичное и поверхностное: он не просил прощения у его сестры; он даже не ждал того, что она его не простит и чуть было не расстроился, когда она сказала о том, что ей больно. Он знал об этом, он слышал и чувствовал это, когда оно терзало её мысли и рассекало их пополам, прорываясь даже сквозь рабочие приказы. Лорд Заточения не был уверен даже в том, что этому человеку хоть сколько-то стыдно за то, что он сделал с женщиной совершенно беспомощной, раненной и ему доверившейся.

— Молчишь, — презрительно фыркнул Имлерит, со звоном саданув когтями по перилам. — Я не ждал от тебя ничего другого. Ты хоть немного раскаиваешься в том, что сделал? Ты думал о том, что она теперь чувствует? Ты мог бы заботиться о ней, ты мог бы заменить ей меня, когда она оказалась здесь и ошиблась в своих чувствах, но всё, что раз за разом выбирают тебе подобные — себя. Даже не думай, что ты сможешь бегать от меня вечно. От меня или от её памяти. Ты не сможешь, мусор. Я уже оставил её одну однажды, но больше это не повторится.