Звезда на излом (СИ)

Он стоит посреди третьего, тренировочного двора, который теперь усеян обломками учебных чучел и просто обломками чего попало. И солнце перевалило за середину дня, хотя только что ведь входили в ворота утром. И накатывает внезапная слабость, а с ней волна черная и беспросветная, как после Битвы Бессчетных Слез и даже хуже. Бессмысленным и напрасным в эти мгновения показалось все, что они сделали в Сириомбаре, и на что отдали себя его братья. Он начал дышать размеренно и медленно, как будто снова сдерживая боль от ран, сосредотачиваясь только на этом и мысленно пропуская темную волну над собой. Прислонился к тому, что оказалось рядом. В руке возникла фляга, Фаньо незаметно подтолкнул его под локоть, и Макалаурэ сделал несколько больших глотков. И только на пятом глотке понял, что это не вода, не вино, не мирувор и даже не пиво, а незнакомое, исключительной крепости и мерзости пойло, вонючее, горькое и пряное разом. Фляга полетела прочь, Макалаурэ зашипел, жадно вдохнул несколько раз. Но внутри теперь разливалось какое ни есть, но тепло, и волна черноты от души немного отступила, не накрывая больше с головой.

 — Кххх… Какая мерзость!

 — Кано Макалаурэ. Люди Сириомбара ушли говорить с халадинами и дортонионцами в поселок. Услышь меня, кано.

 — Я слышу.

Фаньо показался вдруг чуть выше ростом, чем был. Справа Рингвэ. Слева Нарион. Свои. Впрочем, начало наверняка видели все. Проклятье.

 — Линдэлас говорит с атани из стражи. Тоже расскажет все. Детей Эльвинг отвели в жилые покои, в комнату Карнистиро, за ними присмотрят, — продолжал размеренно и спокойно говорить Фаньяран.

 — Где наугрим?

 — Мне сказали — они собрались и ушли сразу после появления ложных беглецов.

 — То есть, гномы сразу поверили, — сказал он медленно.

 — Лучше бы ты ругался, кано.

Макалаурэ оттолкнулся от опоры, выпрямился.

 — Отправляйте голубя с посланием на гору Долмед, — приказал он глухо. — Сообщите, что Морьо погиб. Пусть собирают все силы и все ценное и как можно скорее выдвигаются сюда, на юг. Наугрим как союзники потеряны. Объяснять им ничего не надо. Соберём силы здесь. Будем укреплять Амон Эреб и готовить новую опорную крепость в северной части Леса-между-рек.

 — Кано Макалаурэ, подожди до завтра с решением, — Рингвэ стиснул его плечо. — Прошу тебя.

 — Отправляйте послание.

 — Прошу тебя!

 — Иди к нашим атани, Рингвэ. Я не хотел бы потерять ещё и их перед новой дракой. И пусть отыщут этих якобы хадорингов и особенно эльдар!

 — Я это сделаю. Кано, поднимись к себе, прошу. Ты ранен, кано Макалаурэ. Здесь и сейчас, словами.

 — Воды дай.

Жадно глотая воду, он понимал, что из-за крепкого пойла вместе с водой его скоро будет мутить. Но лучше так, чем он убьет здесь ещё какого-то болвана. Ещё какое-нибудь длинноязыкое угробище, трижды варгами жраное. А ведь всегда был и считал себя самым сдержанным в семье. Когда была та семья… Шатаясь, он поднялся, но не к себе в спальню, а в Комнату Документов, туда, где они так часто сидели вдвоем со Старшим. Вскоре принесли сухую одежду. Мытьём с дороги он решил пока считать те четыре ведра холодной воды.

Феанарион мерял комнату шагами до сумерек, не в силах ни лечь, ни уснуть, ни остановиться. Ни выйти самому к атани с опровержением, потому что ещё одно обвинение ему в лицо — и чья-то голова полетит с плеч быстрее, чем успеет договорить.

Он пил, словно воду, приносимое слугами слабую настойку на травах. Ждал. Посылал к драугам заботливых с пожеланиями отдыха. Требовал отчитаться о том, как разместили беглецов, с чем прекрасно справлялись и без него.

Временами садился за стол и хватался за перо. По памяти набрасывал карту их пути через болота, вспоминая каждый холм. Обозначил три места, где можно ставить новую крепость. Начерно ее зарисовал для лучшего выбора из трёх, даже вместе с будущими мостами. Обязательно с такими, которые легко разрушить при приближении врага, а значит, только дерево, а значит — везти дерево от берегов Гэлиона, энтов злить нельзя… Убивал время, раз уж нельзя больше убить никого. Рингвэ, Линдэлас и Дирхавель поднялись к нему в сумерках. Фаньо развел огонь в камине, молча разлил на всех очередной кувшин простенького вина, выставил кубки на резном столе. Придвинули тяжелые стулья. Зажгли свечи в низком кованом подсвечнике, окутав сидящих теплым желтым светом дома.

 — Начинайте с худшего, — велел Макалаурэ тихо.

 — Споры у атани продолжаются, — начал Рингвэ, — Ритар-халадин твердит, что не хотел оскорбить тебя, и обижен несправедливо. Завтра они собирают совет вожаков.

— Еще?

— Наугрим, — Рингвэ нахмурился. — Их что-то крепко убедило в нашей вине, подозреваю. Они не стали даже слушать никого, кроме тех беглецов, отказались ждать, досрочно завершили расчеты и поспешно уехали. Словно узнали что-то ещё.

 — Голубя на Долмед отправили?

 — Сразу. Я рискнул от себя добавить — пусть напишут в ответ, что говорят в тех местах. Если ложь успела добраться и туда…

Они переглянулись.

 — Саурон, — одно имя Линдэлас произнес, как выругался.

Дирхавель развел руками.