Звездное вещество

–Послушай, а мог ли в этом рабоче-крестьянском государстве кто-то от "сохи", без наследования стать директором?–Мог. За большие заслуги. Вот наш знакомый Георгий Иванович Стаднюк года через три после моего ухода в цех сделался директором родственного НИИ в Саратове. У него к тому времени было уже че­тыре ордена–Ленин, Знак Почета и два Трудовых Знамени. И по-прежнему сжигала его жажда стать Героем и Лауреатом...–А наследный князь Бердышев мог бы пойти выше, то есть по­ближе к Кремлю?–Да. Но здесь заслуги требовались очень и очень значительные. Просто хорошо работающий институт такой заслугой не был. Нужно было достижение мирового класса, да такое, чтобы "супостаты" по­том лет десять пыжились, как это оказалось с неожиданным прорывом Королева в космос.–Управляемый термоядерный синтез на основе уип-эффекта для этого сгодился бы, правда? Почему же ты сразу в сентябре 63-го не предложил это Бердышеву вот при той самой вашей встрече?–Что ты, Дарья, он бы тогда меня в порошок стер! Какие-то фантазии вместо дела, когда прибор под шифром "Эллинг" не идет в заводском производстве!.. С таким же успехом я мог бы ему предло­жить вечный двигатель.

–Тогда я ничего не понимаю, папочка. Начальник лаборатории Пе-ресветов увидел перспективы твоего открытия...–Предполагаемого открытия, Дарья Александровна!–Пусть предполагаемого. Даже филолог Снежина видела эти пер­спективы. А директор НИИ. доктор технических наук не видел. Не по­нимаю.–Ничего удивительного, потому что эти двое видели сердцем. Фи­зик от Бога, Пересветов интуитивно чувствовал мою правоту. А Женя, гениальная жена, просто верила в мой талант. Вот и все. Чтобы убе­дить Бердышева, нужно было иметь уверенные экспериментальные под­тверждения того, что схлопывание плазмы не есть бред. Вот за это мы с Пересветовым и принимались в год твоего с Машкой рождения.

Глава 7.СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ

С помощью сварочного пинцета Рябинкин вживлял внутрь ваку­умной камеры сверкающей никелем и золотом узелок, материализо­вавший в себе долгие мои раздумья по вечерам в "'рабочем углу" на кухне и большие хлопоты самого Рябинкина на протяжении двух по­следних месяцев. Зазвонил телефон, я снял трубку и услышал негром­кий и такой родной голос:

– Добрый вечер, Александр Николаевич. Мы звоним из проход­ной.– Догадываюсь. Погуляете немного в сквере? Мы еще не завер­шили даже сборку.– Хорошо. К трубке тут рвутся две какие-то маленькие зверушки. Вот послушай. – Папа!.. Сегодня у нас в саду... – услышал я Машин голосок. – Да не хватайся же, Дашка! Ой, я все забыла! Вот сама теперь и говори, если такая умная.– Папочка! – звонко начала Даша и вдруг задохнулась от волне­ния. – И я... Тоже забыла... Все! Поговорила.

Вешая трубку, все трое там, в телефонной кабинке на проходной, от души хохотали. Меня, как магнитом, потянуло за проходную.

– Вы идите, Александр Николаевич, со сборкой я и сам управ­люсь. А включаться станем завтра и без спешки. Это уж дело святое. Завтра я тоже смогу поработать вечером.