Звездное вещество

– Мне кажется, спор у нас идет впустую, вроде дискуссии "о фи­шках и лириках" десять лет тому назад. Наука и искусство – две сто­роны познания. Только какие, вот в чем вопрос. Наука осуществляет аналитическую функицю, а искусство – синтетическую. Это элемен­тарно, даже и спорить тут не о чем. Но отчего-то мне, гуманитарке, бывает так грустно, когда я наблюдаю вас, инженеров и физиков! Вы вкладываете в свои электронные изделия живую душу, а они остаются обезличенными, хотя по красоте и совершенству могли бы соперни­чать с произведениями искусства. А в произведениях искусства живет душа художника. В этом все и дело... Искусство, как заметил Михаил Пришвин, осуществляет нравственный синтез. Как фотосинтез непре­рывно порождает зеленое живое вещество, так искусство постоянно обновляет живую совесть человечества. Иное дело – сумма знаний, до­бываемых наукой. В ней концентрируется воля человечества к покорению косной силы природных стихий. Но скажи, Пряхин, к чему придет ноогенез, если он по пути экспоненциально растеряет совесть?– Браво, Евгения Максимовна! – Пряхин вскочил и кинулся цело­вать Жене руку. – А то некоторые здесь уже готовы вернуть нас всех в неолит и высекать там кремневыми топорами каменных баб во имя искусства. Сказанное вами, Женя, на языке философии можно было бы подытожить так, что связь локального и конкретного с бесконечным, связь Логоса и Сенсуса делает человеческое познание эмоционально значимым в нравственной сфере.– Вот-вот! – фыркнул Виталий. Айн унд цванциг, фир унд зибциг, что в переводе означает: завари-ка нам еще свежего чаю, Светка, а то от споров пересохло в горле.

...Домой вернулись на рассвете. Начавшее уже светлеть окно на­шей комнаты, все в морозных узорах, было удивительно прекрасно. Прекрасно было в полумраке и лицо Жени, смотревшей на меня растревоженно и серьезно. Я взял ее плечи и спросил, глядя в темные зрачки:

– Что тебе Дымов шептал во время танцев? Он, пьяная рожа, так тебя обнимал при этом, что мне пришлось обнимать Светку, чтобы показать ей. что нет в этом ничего особенного, и немного успокоить.

– В любви объяснялся и предлагал немедленный побег с бала: тройка, сани до медвежья шуба.

– Что ты ему ответила?

– Ответила, что люблю... – Женя выдержала паузу, и у меня не­вольно дрогнуло сердце, будто самолет ухнул в воздушную яму,-...своего Санечку и сбегу с милым Санечкой с этой вечеринки до срока, если Дымов не прекратит болтать свои глупости.

Я обнял стан жены и через тонкий шелк ощутил ее тело, любимое до клеточки. Ее прохладные руки, обнаженные до плеч, сомкнулись вокруг моей шеи. Это был наш первый поцелуй в Новом году, немного усталый и туманящий голову сознанием нашей тайны на двоих. Поце­луй супругов, все еще открывающих тайны друг в друге и знающих свою главную тайну, что счастья им хватит на долго и что оно зависит только от них самих, а они уже немного научились его беречь. Женя откинулась, я удерживал ее за талию, и она стала ерошить и гладить мои волосы.

– Знаешь, Дымов мне сегодня все свои творческие планы выло­жил. Так, ничего себе!.. Мечтает он поставить леоновскую "Евгению Ивановну", но для дипломной работы эта вещь великовата, ну и там съемки на Кавказе и на Ближнем Востоке – сложно все это. Слушаю я Дымова, а меня саму-то гордость за тебя разбирает. Пусть себе Дымов разыгрывает с актерами придуманную жизнь, сам он никогда не испы­тает вкуса настоящей мужской работы, открытий и успеха. Не в искус­стве, а в настоящей живой своей жизни. А вот мой Сашка!.. Правда же, я не ошибаюсь, мой милый?– Надеюсь, что не ошибаешься, – засмеялся я. – Но денег я стану приносить в дом заметно меньше.– Прокрутимся, Санечка! Буду брать рукописи на рецензирование. Глядишь, еще какие-нибудь стихотворные переводы подвернутся. Если мне нужно выбирать между "иметь" или "быть", я выбираю вто­рое!

Пересветов выделил мне дубовый двухтумбовый столище, кото­рый в свое время не поместился в его "кабинете" и был оставлен в ла­бораторной комнате между окном и дверью в пересветовскую камор­ку... Я положил перед собой листок с программой работ, набросанной накануне Нового года с Пересветовым. Первым делом мне нужно было "озадачить" свои кадры – Рябинкина и двух ребят дипломников, "подброшенных" мне Пересветовым. "Ты присмотрись к этим мальчи­кам,– сказал он мне. – По-моему, что надо". Первым я пригласил для разговора Владимира Петровича. Тот подошел, радостно улыбаясь, отчего щеки его, немного похожие на печеные яблоки, округлились еще четче.

– Я очень р-рад, Александр Николаевич, что вы наконец-то здесь. Готовить машину к полету?– Нет, "летать" пока не будем. Как в песне поется – "туман, ту­ман, сплошная пелена..." Чтобы этот туман рассеять, нужно провести кое-какие дополнительные исследования. Например, распределение по скоростям электронов и ионов перед началом схлопывания. Скажите, вы могли бы реализовать вот такую систему электродов-зондов?