Звездное вещество

Я сформулировал для них задачу – одну на двоих. Многозондо-вая система, которую готовит Рябинкин, требует многоканальной компенсации потенциалов. Вся сложность в том, что схема должна быть весьма быстродействующей. Я стал набрасывать квадратиками скелетную схему такого многоканального компенсатора, предоставляя ребятам поиск собственных инженерных решений. Срок был жесткий, две недели, но ироничная молодежь виду не показала.Оставшись один в своем углу, я попытался на языке математики прояснить для себя работу многоканального зондового анализатора скоростей в целом. И тут обнаружилось такое, от чего я уже не смог усидеть и заходил по узкому проходу, пытаясь справиться со смятени­ем. Выяснилось, что я испытываю затруднения, оперируя с комплекс­ными переменными. Вот это дожил! Начал уже забывать математику?.. А ты как хотел? Математика же, как музыка, требует ежедневных уп­ражнений... Я сходил в библиотеку и взял вузовский учебник матема­тики. "Комплексные переменные мы сейчас подучим, – думал я, спус­каясь по лестнице. – Но неизвестно, что я еще утратил за последние пять лет..." Меня охватил панический страх. Вспомнил слова Матвее­ва: "Напрасно ты, Сашка, на диссертацию нацелился. Сейчас с этим очень туго стало. Слишком уж много развелось в стране пустопорож­них кандидатов. Ты ведь, поди, и все свои институтские "азы" в нашем цеховом бедламе порастерял?" Тогда я только рассмеялся, теперь мыс­ленно ответил Матвееву: "Да не нацеливаюсь я на диссертацию. Миха­лыч! Не отказался бы, да не в этом суть!.." И снова почудился мне го­лос Матвеева: "Ладно, ладно, ты ври кому-нибудь другому, парень! Попомнишь мое слово, сменял ты шило на мыло. А ведь мог бы из те­бя первостатейный получиться начальник цеха!"За столом не сиделось... Едва я начал углубляться в такие, в об­щем-то простые математические премудрости, как что-то стало меня тревожить и тянуть, требуя немедленного, неотложного действия. "Что нужно делать-то?" – спросил я себя. Оказалось нужно: идти, смотреть, вникать, во время пресечь нарушения, восполнить собственные и чу­жие упущения, поймать возможность скрытого брака, пока он еще не поселился в технологическом цикле. Привычка!.. Разобрался с ком­плексными переменными, оказалось – затрудняюсь расписать выраже­ние для дивергенции. Благо, учебник математики был под рукой. Пере-светов, проходя мимо, остановился и с улыбкой посмотрел из-за плеча на мои математические упражнения.– В нашей программе мы упустили один пунктик. Саша, – сказал он, – тебе следует очень внимательно проработать свою статью об эф­фекте схлопывания.Когда дверь каморки закрылась за Пересветовым, до меня дошел глубинный смысл этого предложения. "Ах, Алешка, умница! Только глянул, и сразу понял, что со мною творится. И лекарство прописал! Повторить всю работу души в те коктебельские дни, когда мне откры­лись все эти чудеса!.." Я готов был хоть сию минуту приняться за вы­полнение этого сверхпланового пункта, но уже темно-синими сделались окна лаборатории, и пора было спешить в детсад за дочками. Женя-то сегодня в Москве.Только поздно вечером, когда уложили детей и, крепко уставшая за день, Женя тоже легла, я наконец-то сбежал в свой "рабочий угол" на кухне с оттиском своей статьи и с черновиками коктебельских вы­кладок... Оказывается, тогда я воспользовался почтовой бумагой. На каждом листе был рисунок "Алупка. Воронцовский дворец". На меня повеяло свежим морским ветром того дня, когда мы в предвечерье воз­вращались катером в Алушту. Женя зябла на палубе в крепдешиновом платьице, жалась спиной к моей груди и куталась моими руками, как концами шали, а я изредка целовал розовую мочку ее уха.И не было тогда еще ни коктебельской нашей размолвки, ни это­го заманчивого открытия, которое никак не удается подтвердить экс­периментом...Я раскрыл свою статью. Вот оно, то интегро-дифференциальное уравнение, которое на пляже Сердоликовой бухты представлялось мне похожим на громадную и таинственную горную гряду. Пожалуй, если бы удалось найти все решения этого уравнения, да выстроить их в изометрии в виде семейства кривых, то они действительно обрисовали бы горный массив, об очертаниях которого я – А.Н. Величко – автор имею самые смутные представления. Вывода этого уравнения в моей статье не было, не принято публиковать подробности – только исход­ные посылки и результат. Вывод был проделан на листках почтовой бумаги с синим оттиском дворца. Постой, постой, но ведь вывод этот был сделан уже после того, как ночью под шум акации над крышей "карточного домика" явилось мне единственное аналитическое реше­ние этого уравнения. Решение частное, касающееся лишь механизма схлопывания плазмы. Этот механизм я постиг в трагический для меня вечер, оставшись один на пляже, когда перемещал на песке армии зеле­ных и белых галечек, символизирующих электроны и ионы. Потом же, лежа под звездами на лежаке, я чувствовал себя этим плазменным ан­самблем и переживал механизм изнутри...Воспоминание обо всем этом теперь, вечером в "рабочем углу", только увеличило мое смятение. Выходило так, что я не могу логиче­ски повторить пройденный тогда путь к истине. Еще выходило, что вот это аналитическое решение, описывающее уип-эффект, явилось результатом душевной смуты, отчаяния и тоски, заставивших меня уй­ти в задачу, как в единственное спасение... И значит, нельзя располо­жить себя к творчеству усилием сознательной воли, и тем более, про­гнозировать результат этого творчества. Вконец измученный, я отправился спать.Оказалось, Женя еще не спит. Она почувствовала мое состояние.