Звездный прилив

– Тебе кажется, что я скатился назад, как этот жалкий стеносс Моки? Да, пилот?

Кипиру смог лишь кивнуть, не в состоянии сказать, чем, по его мнению, стал боцман.

– Разве может деградировавший фин так же хорошо говорить на англике, как я? – издевался Кта-Джон. – Или так пользоватьсся логикой? Может ли деэволюционировавший турсиопс, или даже чистокровный стеноссс, преследовать добычу, дышащую воздухом, с такой целеустремлённостью… и нассслаждением? Ты прав – кризис последних дней позволил чему-то во мне вырватьссся на волю. Но можешь ли ты слушать меня и с чистой совестью назвать меня деэволюционировавшим дельфином?

Кипиру смотрел на багровую пену вокруг обрубленной морды с могучими челюстями. Труп Акки медленно уплывал следом за отливом.

– Я знаю, что ты такое, Кта-Джон. – Кипиру перешёл на тринари.

* Кипит ледяная вода
       От криков твоих
* Голод с кровавой пастью
       Царит в снах твоих
* Гарпуны пронзают
       Китов
* Сети Ики
       Ловят нас
* Но лишь тебя одного
       Мы боимся в ночи —
Орка —
       дельфин-убийца *

Кта-Джон удовлетворённо щёлкнул челюстями, словно принимая восхваление. Поднявшись для вдоха, он снова нырнул, ухмыляясь, несколькими метрами ближе к Кипиру.

– Я уссснал правду недавно: я один из прославленных экспериментов нашего обожаемого человеко-патрона Игнасио Меца. Э-т-тот дурак совершил одну великую вещь, несмотря на свою глупоссть. Некоторые из внесённых им в списки «Броска» точно деэволюционировали или ссспятили. Но я – удача…

– Ты – беда! – ДУ не позволяло Кипиру выразиться жёстче.

Кта-Джон подплыл ещё ближе, заставив Кипиру невольно попятиться. Гигант снова остановился; удовлетворённое пощёлкивание донеслось из лобной пазухи.

– Это я-то, пилот? Как можешь ты, простой рыбоед, понять превзошедших тебя? Ты считаешь себя достойным судить тех, чьи предки опережали тебя на вершине пищевой цепочки океана? Кто был судьями моря для всссего твоего рода?

Кипиру едва слушал, напряженно сознавая, как сокращается расстояние между ним и чудовищем.

– Ты слишком заносчив. В т-т-тебе лишь обрывки генов от…

– Я – орка! – взвизгнул Кта-Джон. Вопль отозвался эхом мощной струи пузырей. – Совершенное тело – ничто! Всё решают мозг и кровь! Слушай меня и посмей только отрицать то, что я есть!

Челюсти Кта-Джона хлопнули, словно выстрел. Охотничий клич разнёсся вокруг, и Кипиру, оказавшийся прямо в его фокусе, ощутил, как вскипел древний инстинкт, желание свернуться в клубок, спрятаться или умереть.

Кипиру противился. Он заставил себя принять вызывающую позу и прокричать слова вызова:

– Ты выродок, Кта-Джон! Хуже того, ты мутант без потомства! Подсадки Меца не сработали. Думаешь, истинный орка сделал бы то, что сделал ты? На Земле они порой охотятся на неподнятых дельфинов, но никогда, если сыты! Ни одна косатка не убивает, чтоб насытить злобу!

Испражнившись, Кипиру толкнул помёт плавниками в сторону гиганта.

– Ты – провалившийся эксперимент, Кта-Джон! Говоришь, что ещё логичен, но теперь у тебя нет дома! А когда мой рапорт попадёт на Землю, твою геноплазму выплеснут в сточную канаву! Твоя линия закончится так, как кончают все монстры.

Глаза Кта-Джона замерцали. Окатив Кипиру импульсом сонара, он словно запомнил каждую складку намеченной жертвы.

– С чего ты решил, что с-с-сможешь отрапортовать?.. – прошипел он.

Кипиру ухмыльнулся открытой пастью.

– Да просто по факту, что ты увечный и безумный монстр, чьё куцее рыло не пробьёт и листа картона, чья мужская плоть удовлетворяет лишь сток бассейна, выбрызгивая одну тухлую воду…

Гигант завизжал снова, теперь уже в ярости. Когда Кта-Джон бросился, Кипиру извернулся и скользнул в боковой проток, мчась на полфута от могучих челюстей.

Продираясь сквозь толщу водорослей, Кипиру поздравлял себя с успехом. Раздразнить Кта-Джона до персональной вендетты означало заставить его забыть об экзоскелете… и лазерном ружье. Сейчас Кта-Джон явно хотел лишь убить Кипиру так, как он прикончил Акки.

Кипиру летел на корпус впереди мутанта.

«Всё идёт как надо», – думал он, несясь мимо сверкающих металлом горных склонов. Но оторваться от преследователя было нелегко. Яростные челюсти заставляли задуматься, верна ли избранная стратегия. Погоня длилась, пока не сгустились сумерки. Солнце уже село, а они ещё мчались.

Во тьме всё стало поединком умов и сонаров.

Ночные обитатели архипелага в ужасе разбегались кто куда от двух стремительных инородных чудовищ, метавшихся назад и вперёд по островным протокам, бросавшихся и уворачивавшихся в бурлящих облаках пузырей. Проносясь, они обдавали глубины и мели сложными, путаными потоками звука – причудливыми образами и живыми иллюзиями эхо. Местная живность, даже самая крупная, уносилась прочь, уступая место воюющим чужакам.

Жуткая игра образов и теней, обманов и внезапных атак.