Звездолет с перебитым крылом

Ненавижу невесомость. Особенно когда в этой невесомости надо вворачиваться в скафандр. Я, конечно, сдавал норматив и в полторы минуты кое-как укладываюсь, но… Надоела мне невесомость за этот рейд. Но все равно, в полет отправился – будь готов подчиняться. Поэтому я поспешил в шлюз, забрался в скаф-бокс и по-быстренькому впрыгнул в оранжевый костюм «Пустельга» для работы в открытом космосе.

– Макс! – крикнул Лютер. – Скорей давай!

– Иду… – буркнул я.

– Эй, в шлюзе! – позвал Ярослав. – Опускаю рампу, ухватитесь там за что…

Я тут же ухватился за что-то, не знаю, подвернулось под руку.

– Шлюзование, – сообщила Мими. – Давление стабилизировано.

– Макс! – в голосе Лютера прозвучал восторг. – Ты только посмотри!

Я выбрался из бокса в шлюзовой отсек.

Это я не люблю еще больше невесомости – открытый космос. Лютер сидел на самом краю аппарели, свесив ноги в бездну, и от одного этого вида мне захотелось привязать себя к чему-нибудь покрепче. К мачте. Мачту мне, сейчас сирены в ушах завоют. Те, что сначала поют серенады, потом вырывают печень.

Лютер болтал ногами в пустоте, а вокруг был день.

Ночь сменяется днем за несколько секунд, один вздох, один взмах крыльев – и свет. Предсказать продолжительность фаз света и тьмы невозможно, порой тьма скоротечна, а день, напротив, долог, и космос сияет на протяжении нескольких бортовых суток, «Улисс» словно плывет по живому сияющему морю, и я, глядя на пылающие фермы форштевня, каждый раз ожидаю увидеть горбатые дельфиньи спины.

День. Время, когда пространство наполнено бешеным светом, в глубине которого видны столбы звездных колыбелей и крутые тучи пылевых скоплений, и звезды ярки.

Ночь. Время, когда космос точно засыпает, теряя жизнь и стирая краски, Вселенная экономит электричество, и небо вокруг похоже на тусклое небо лунной базы, где звезды скучны и действительно похожи на шляпки серебряных гвоздей.

– Шапку сними, – оглянулся Лютер.

Я вдруг понял, что до сих пор нахожусь в шапке из фольги, шлем скафандра я натянул поверх нее. Ну и ладно, она защитит мой мозг от космических лучей.

– Поехали, что ли…

Лютер столкнул энергоблок и прыгнул за ним.

По правилам надо пользоваться фалом, но десантники никогда этого не делают. Лютер растопырил руки и начал падение. Я подумал секунду – стоит ли пристегиваться, я все-таки не десантник, но решил, что не стоит, – пристегнусь, – и Лютер с Ярсом будут поглядывать на меня свысока, называть Максиком. В конце концов, ничего опасного нет, скорость «Улисса» выровнена со скоростью Объекта, они висят друг над другом, более того, Ярослав захватил Объект гравитационной петлей, так что самый ледяной страх сорваться в пространство – под собой никакой почвы не имеет. Но все равно страшно.

Говорят, что у десантников эту болезнь лечат просто – вывозят за орбиту Луны и оставляют на сутки в пустоте. Открытый космос, радиомолчание, звезды. Кто не запросится обратно на корабль – того принимают в Академию. Так что все эти прыжки в ничто для Лютера – как в стакан зевнуть.

– Макс! Ты чего застыл?! Выходи, тут красиво!

Скафандры оборудованы микродвигателями. Вокруг «Улисса» гравитационное поле. Если что, Лютер меня поймает. Никого еще в пространстве не забывали, кажется… Слабые утешения.

– Макс!

Надо взять себя в руки и выйти из корабля, иначе окончательный и бесповоротный позор.

– Иду, – сказал я и направился в космос.

Оттолкнулся от палубы, чтобы не прыгать, как Лютер, и на три секунды малодушно закрыл глаза. Ничего не почувствовал. Дух не перехватило, и голова не закружилась, вообще никаких неприятных ощущений. Открыл глаза. День.

Космос.

Бесконечность. Скорость. Свет. Вселенная была молода, Вселенная летела, одновременно сворачиваясь улиткой, расширяясь и проваливаясь в себя. Еще она пела. Да, здесь нет звуков, но и молчания тоже, когда ты видишь звездные колыбели, в голове у тебя поет мощный орган.

«Улисс».

«Улисс» похож на миноносец времен Первой мировой войны. Вернее, на два миноносца – если бы у них снесли надстройки и склеили их палубами, отчего получилось здоровенное зубило, к которому зачем-то приставили рули вертикали и горизонтали, и это при том, что для планетарных полетов «Улисс» не предназначен. Думаю, эти рули приделаны для красоты, с ними корабль издали напоминает дельфина или кита.

Объект.

Я думал, он будет… величественнее, что ли. В грузовом отсеке Объект выглядел солиднее и больше, вживую… Вживую объект походил на квадратный алюминиевый бак с приделанной сбоку перевернутой крышкой антенны. Старый, потрепанный солнечным ветром в корму и звездным дыханием в нос, облезлый, заслуженный аппарат, прошедший практически пешком тысячу астрономических единиц, он висел прямо подо мной, поблескивая на солнце.

Лютер приближался к Объекту, сидя на энергоблоке, напевая что-то веселенькое и победительское, подгребая к нему золотой пластиной, она тоже вспыхивала в солнечных нитях. Пластину эту Лютер изготовил вручную, раскатал в блин золотой брусок, придал форму, затем с помощью серебряного молоточка и алмазного резца нанес всю полагающуюся информацию.