Звездолет с перебитым крылом

Я поплыл за Лютером. Мое дело наблюдать, не зря же я по этому космосу туда-сюда мотаюсь. Впередсмотрящий свидетель, сейчас за несколько минут Лютер отстыкует выработавший свое энергоблок, на его место приладит новый, на ближайшие двадцать лет, затем вплавит в блок золотую табличку…

– Нет! – неожиданно заорал Лютер. – Нет!!!

Раньше я от него таких воплей не слыхивал. Так заорал, словно я ему на ногу домкрат уронил. Словно заметил Лютер на Объекте ту самую вредоносную изумрудную космическую квакушку с бластером наперевес. Словно…

На антенне объекта зажглись красные ходовые огни. Я не понял почему, энергоблок мы поменять не успели, вот он, плывет с Лютером, квадратная кастрюля с опрокинутой крышкой…

– Ах ты…

Дальше Лютер выражался на космопроходческом, с серьезным уровнем энтропии и жестикуляции. А я, кажется, начинал понимать, что, собственно, произошло.

– Лютер! – позвал я.

Лютер проорал громкое что-то про проблемы в глубинной акванавтике, затем оттолкнулся от энергоблока и прыгнул к Объекту, скрежеща зубами и сжимая ключ.

– Эй, за бортом?! – позвал Ярс. – Что с Объектом?

Лютер пал на Объект, как голодный гепард на спину мясистой антилопы. Я испугался, что сейчас Лютер растерзает Объект, оторвет тарелку антенны, сомнет корпус, выдерет внутренности и выпустит их на свободу, но Лютер взял себя в руки.

– Лютый, Макс, что происходит? – волновался Ярослав. – Почему молчите? Энергоблок заменили, Объект на связи. Крепите табличку, и домой!

Лютер оттолкнулся от Объекта и завис, недовольно сложив руки на груди, отвернувшись и брезгливо дергая щекой, – я видел это и через шлем, будто он и на самом деле вляпался в зеленые сопли.

– Лютер… – я помахал рукой. – Пора, кажется, возвращаться на борт…

Лютер погрозил пространству сразу двумя кулаками, я понял, что на борт он вернется чуть позднее, ему надо побыть одному. Собраться с мыслями.

Я запустил двигатели ориентации скафандра и направился в сторону аппарели «Улисса». Мимо, кувыркаясь, пролетела золотая пластинка, выкованная Лютером в сумраке грузового отсека, извернувшись, я поймал ее за угол.

– Лютый, я не понял, что, Тыква нас обставил?! – зарычал Ярослав. – Когда?!

Я повернул табличку к солнцу, прочитал вслух.

– Межпланетная станция «Вояджер». Техническое обслуживание-четыре проведено. Экипаж рейдера «Улисс»…

На табличке оставалось еще место для даты, но Лютер не успел ее выгравировать. Вторые – всегда дураки. Взбучка Жучки.

Оставлю табличку на память, красивая вещь, повешу над диваном. Шапочка из фольги отчего-то раскалилась и пекла затылок. Лютер и Ярослав ругались между собой и проклинали хитрого, подлого бородавчатого бородавочника Тыквера, который устроил коварный и нечестный маневр, и что они, Лютый и Ярс, отомстят самым жестоким образом при первом же случае.

Шапочка из фольги продолжала раскаляться, жгла уши.

Объект, помигивая красными курсовыми огнями, улетал в сторону Дзеты Сетки. Уходил к Дзете Сетки, летает вальдшнеп.

Июнь. Солнце. Каникулы. Во всяком случае, у меня, с сегодняшнего дня. Интересно, есть в космосе сумерки?

Глава 2 Заповедно

– Раньше таких, как ты, называли… – отец отвлекся на плывущую по заливу яхту с дурацкими клетчатыми парусами.

– Трясолоб, – сказала мама.

– Лоботряс, – поправил отец. – А правильнее сказать, остолоб. Если лоботряс еще трясет лбом, в нем еще сохранилась ментальная динамика, он еще ищет жизни, беспокойства, сотрясения, то остолоб уже окончательно остолбенел и превратился в законченную бестолочь.

– Герберта Уэллса тоже называли бестолочью, – сказал я.

Отец и мама поглядели на меня с незнакомым удивлением.

– В этом возрасте родители воспринимаются некими функциями, – заметил отец. – Отец – строгий, справедливый, немножко зануда. Мать – взбалмошная, но милая, склонная к гиперопеке. Тебе не кажется, Макс, что это несколько плоский взгляд на мир? Картонный?

– Лобачевского тоже не сразу поняли, – ответил я. – Некоторые называли его бестолочью.

– Я бы не стала преувеличивать, – мама поглядела на клетчатую яхту в подзорную трубу. – При чем здесь бестолочь и Лобачевский? Максик отнюдь не… Опять они подняли эти вызывающие паруса! Разве так можно?! Дикость!

– Я не остолоб, я вольноопределяющийся, – сказал я.

С яхты мощно прогудели, владелец воткнул на нее сигнал с атомного ледокола. Мама оскорбленно отвернулась.

– Вольноопределяющийся, значит, – повторил отец. – То есть тот, кто может определяться в любую сторону. Ну что ж, посмотрим…

Отец рассказывал, как я могу определиться в биологии или в физике, а мама предлагала определиться в чем-то лингвистическом – здесь много перспектив открывается, я на эту яхту смотрел и ни о чем особо не думал. У меня низкий уровень рефлексии и совсем нет фантазии, с такими данными лучше всего идти в пилоты дальних рейдеров, они месяцами висят в пустоте и не думают.

– Ну, хорошо, – сказал отец. – Пока ты не вольноопределился, пускай так. А что ты намерен делать этим летом?

– Мальчику нужно отдохнуть, – немедленно сказала мама. – Он только что вернулся из космоса, ему необходимо восстановиться!