Звездолет с перебитым крылом

— Я к тому, что ты можешь выпиливать воздушку или подводное ружье, но все равно… — Дюшка замялся, не зная, как объяснить. — Ты будешь такой же, как какой-нибудь пацан во Владивостоке. А эти… Они другие. Я чувствую. Шпионы все другие…

— Эй, вы в будке? — послышался голос.

На краю крапивы показался Котов.

Мы не стали отвечать. А ну его. Побежал вчера к Похвалину, собака. Хотя Котов такой, у него ничего заповедного.

Котов забрался в будку, и сразу стало тесно.

— Как «Всадник без головы»? — поинтересовался я. — Интересный?

— А, — отмахнулся Котов. — Через приставку плохо видно, все дергается…

— Ничего там не дергается, — с обидой сказал Дюшка. — Это ты так просто говоришь.

— Да нет, дергается. У меня аж голова разболелась. — Котов потрогал голову. — А вы что, опять стреляли?

Мы не ответили. Сидели, молчали.

— Чего делать сегодня будем? — спросил Котов.

Вроде как ничего не случилось. Хитрец Котов.

— Ничего, — ответил Дюшка. — Вот так сидеть и будем до вечера.

— Можно и посидеть. — Котов вытянул ноги. — Сегодня луна хорошая.

— Пластинки будем слушать, — сказал Дюшка. Он вытащил из-за дивана футляр с проигрывателем, достал пластинки и запустил «Огниво». «Огниво» вот точно дергалось и шипело, глупая идея. Мы послушали минут пять, а потом Котов не выдержал.

— А давайте на подрывное сгоняем? — предложил Котов.

— Чего мы там забыли? — неприветливо спросил Дюшка. И сделал погромче. Не звук, а шум.

— Вчера один пацан там снаряд нашел, — сообщил шепотом Кот.

Мы с Дюшкой посмеялись. Подрывное поле все вдоль и поперек выхожено, все, что можно найти, давно нашли. И осколки, и порох. Хотя пороха там всегда мало было, во время лесного пожара выгорел.

— А может, сразу атомную бомбу он там нашел? — усмехнулся Дюшка.

— Да нет, снаряд. От гаубицы. То есть не целиком снаряд, а половинка. Передняя часть оторвалась, а задняя, где капсюль, вся целая. И порох весь остался. Почти два килограмма!

Котов достал из кармана спичечный коробок, сдвинул крышку. Внутри лежали короткие желтые трубочки пороха.

Дюшка выключил «Огниво».

— Похвалин у этого пацана литровую банку выменял на батарейки.

Я представил, как Похвалин взрывается вместе со своим домом, это было красиво. Дюшка выудил из коробка пороховую трубочку, понюхал, поковырял ногтем.

— Настоящий армейский, — заверил Котов. — Пироксилиновый. Смотрите.

Он вытащил из кармана кусок фольги, обмотал пороховую трубку в три слоя, скатал между ладонями, придав форму ракеты. С тыльного конца спичкой дырку проковырял. Из коробка сделал стартовую установку, поджег порох. Ракета с визгом взлетела над крапивой, высоко так взлетела, и дым красивый, с завитушками. Понятно, армейский порох, из спичек ракету не сделать, пугач разве что.

— Хороший порох, — согласился Дюшка.

— А то! Этот пацан, что снаряд нашел, говорит, что надо не на самое подрывное ехать, а чуть дальше, за Сендегу. Там никто не ищет, а туда куча снарядов улетела.

Дюшка поглядел на меня.

— Ничего туда не улетело, — сказал я.

— Если пороха много найти, можно и шпалер сделать, — сказал задумчиво Котов.

— Можно без пальцев с вашим шпалером остаться, — заметил я. — И без глаза. Один такой…

— Знаем-знаем, — тут же перебил Котов. — Смирнов пилил патроны, и ему все оторвало. Ты еще про карбидную бомбу расскажи.

Я в стрелковую секцию собираюсь. И в картинговую. И то и другое дело серьезное. Поэтому я против всякой самодеятельности и дурацких развлечений. А про карбидную бомбу весь город знает, мужику, между прочим, руку оторвало, инвалидит сейчас сторожем, а был баянист. Но Дюшка, конечно, против шпалера устоять не мог.

— Смирнов неправильно сделал, — сказал Дюшка. — Взял трубку от кровати и пороха много насыпал — у него не шпалер получился, а фугас.

Дюшке хочется иметь пистолет. Не пневматический, настоящий. Если не пистолет, так хотя бы самострел. Шпалер. Он бы тоже в стрелковую секцию записался, но его не возьмут с такой рассредоточенностью. Его на фехтование и то не взяли, хотя он три раза пробовал, после этого провала он как раз ножиками и стал увлекаться. Отец ему воздушку списанную добыл, но кроме нее Дюшке ничего стрелкового не видать.

— Этот пацан говорит, что видел там осколки от гранаты, — вспомнил Котов. — От лимонки.

Граната стала последней каплей, Дюшка сказал:

— Давайте и в самом деле завтра на подрывное съездим, а?

Я промолчал.

— Вот и хорошо. — Котов полез из будки. — Завтра в семь заезжайте тогда, буду ждать.

Котов спрыгнул со стены, чуть-чуть скатился в крапиву, ойкнул.

— У моего деда в подвале старинное ружье валяется, — сообщил Дюшка. — Механизм сгнил, а ствол ничего, можно распилить на три части, три шпалера получатся легко.

— А как же шпионы? — спросил я. — Кондратьеву-то побежишь рассказывать?

— Да, шпионы… Слушай, Вадь, у тебя вторых сапог не найдется? А то там у речки змеи могут водиться, не хочется босиком лезть…

Про странную парочку Дюшка позабыл, сосредоточился на завтрашнем походе, вытянул из-под дивана клееные-переклееные бродни и прикидывал, сгодятся ли они для форсирования Сендеги.

— Так как все-таки шпионы? — повторил я.