Звёзды ещё горят

Грузчики отчитались, радостно попрощались и укатили на своём шумном транспорте. Не было смысла и дальше стоять и мёрзнуть на крыльце, но Стелла и Марк продолжили и то, и другое. На площади соорудили ледяную горку, и дети радостно кричали, скатываясь вниз. Они хватались за руки, обнимались и толкались. Дети ещё помнили, что такое «дружить без опасений».

Молчание – самое навязчивое, что может прилипнуть к разговору. Тишина, которую тяжело чем-то заполнить, не потому, что не хочется, а потому, что нечем: мыслей много, а слов – нет. Язык точно прилип к нëбу. Стелла, совсем не желая этого, поняла, о чëм Марк говорил, на какую ошибку намекал с таким непроницаемо тяжёлым взглядом. Он прокусил конфету, и та с хрустом рассыпалась сладкой крошкой во рту.

– В школе… – смущенно прошептала Стелла. – Твой друг втянул тебя в это?

– Не то чтобы втянул, – со вздохом ответил он, сунув руки в карманы и поёжившись. – Встал выбор: он или я. Так и получилось.

– Вот козёл.

Марк хмыкнул и пожал плечами.

– Знаешь, у меня хорошая семья, – прошептала Стелла, не зная зачем, но чувствуя, что так надо. – Мои родители тоже много работают. Мы просто порой ссоримся.

– Как и все, – в этот раз улыбка была почти настоящей. Почти не раздражающей. Совсем немного очаровательной.

Марк наклонил голову, и часть его выбивающейся из-под шапки чёлки разметалась по глазам – таким же ярким, как небо над их головами. Трава среди зимы. Жизнь в холодной пустоши. Медленно его губы растянулись в улыбке, на покрасневших от мороза щеках проявились ямочки, и Марк скрыл часть лица ладонью, рассмеявшись. Стелла удивлённо захлопала ресницами, но тот только покачал головой.

– Над чем ты смеëшься?

– Нет-нет, просто ты…

– Марк!

Но он продолжал хохотать, даже когда Стелла раздражённо толкнула его в плечо. Белая палочка в какой-то момент потерялась в сугробах, пар смешался с тёплым смехом и недовольным ворчанием. Она, расшатанная утомлëнностью, неожиданной откровенностью и неуместной жалостью к Марку, который вызывал в ней только негативные и всё же противоречивые чувства, повторяла один удар за другим, пока тот неохотно отмахивался от её рук. Что его так развеселило? Его щëки раскраснелись сильнее, в уголках глаз блестели слëзы, и улыбка была по-настоящему волшебной. Что он нашёл в ней такого уморительного, из-за чего всë лицо так переменилось?

Жгучая обида опалила щëки, губы, грудь. Стелла замахнулась и не ударила, потому что Марк ловко перехватил её кисть. Вряд ли ему было больно: у неё были мягкие, мохнатые варежки. Его пальцы обожгли теплую кожу кисти, случайно соскользнув с края рукава. Мурашки поселились под кожей, побежали по нервам, играя на них, как на струнах.

– У тебя снежинки в волосах, – Марк коснулся светлой косички и накрутил её кончик на палец. Там блестели серебристые искры снега, иней украсил волосы белой корочкой. – И совсем немного на ресницах.

Стелла моргнула, когда Марк коснулся краешка её глаза и осторожно провел по ресницам. Пальцы совсем раскраснелись, и снежинка на его коже так медленно таяла, что можно было успеть разглядеть неповторимость её веточек, узоров в центре и своеобразие световых блесток.

– Такая холодная, что даже снежинкам нравишься.

Это было так странно, что не находилось ни одной мысли в голове. Стелла открыла рот, собираясь что-то сказать, – она совершенно точно хотела сказать ему что-то, но в уме была только фраза про снежинки. Они были везде: ледяным дождëм падали на его тёмную шапку, на раскрытую ладонь, таяли на алых щеках с ямочками, обиженно исчезающими, когда улыбка была лживой и искусственной.

На стеклах его очков вырисовывался голубо-белый узор.

– Марк, – она вдруг вытянулась на носочках и выдохнула теплом на стëклышки, – катись за полярной звездой.

Он отшагнул – очки запотели, скрывая от взора весь окружающий мир.

– Стелла!

Но она уже бежала по коридору кафетерия, чувствуя, как озорство щекочет ей губы.

Глава 6 Фильм

Светило яркое солнце. Оно ослепляло своей жизнерадостностью и почему-то было таким холодным, что его колючие лучи кусали щëки и губы. Но Стелла не мёрзла, хоть лицо всё раскраснелось, а пальцы на ногах неприятно занемели. Внутри всё пылало, опалённое радостью и весельем. Она только что преодолела горку в пятьдесят метров и не свалилась в сугроб на крутом повороте. А её отец бурчал и стряхивал с куртки снег.