Звезды и ведьмы (СИ)

   Теперь же я вспомнил о привычке Нины ежечасно звонить ко мне, и достал из кармана телефон. Я обнаружил, что этой ночью она так и делала. Но я был с Настей, и, даже если бы и услышал звонки, все равно не ответил. Однако таких длительных перерывов в общении у меня с сестрами еще не случалось. Видимо, Нина вконец заревновала. Она не выдержала эмоциональной нагрузки, и решила ненадолго сменить обстановку.

   Я подумал, что это весьма кстати. Я не собирался скрывать от сестер, что нежно люблю Настю, и она ответила мне взаимностью. Но прежде хотел поговорить с моей прекрасной балериной, чтобы яснее представлять совместное будущее. В котором, я тогда не сомневался.

   Я улегся на кровать в своей комнате, сжимая телефон обеими руками, и неотрывно глядя на него. Боялся пропустить вызов. Был абсолютно уверен, что Настю, как и меня, мучает желание увидеться, и она, после того как закончит свои дела в театре, немедленно позвонит.

   А пока этого не произошло, я предался сладостным мечтам. Представлял себя богатым бизнесменом с серьезными "связями", который окружит жену роскошью и создаст ей идеальные условия для творчества.

   То, что мне предстояло учиться еще два года, меня почему-то не смущало.

   Так, во власти приятных грез, я и задремал.

   Ненадолго: разбудил звонок Олега. Он напомнил мне, что у нас на повестке дня фотосъемка свадьбы. Я хотел отказаться, но потом вспомнил, что у меня нет денег, чтобы купить Насте букет цветов. Тяжело вздохнул, и пошел работать.

   Освободившись ближе к вечеру, я стал нервничать: Настя не позвонила. Может быть, у нее телефон разрядился? Я направился в Большой, думая, что она весь день была на репетициях, и мне следует поискать её в одном из тех залов, где происходят занятия с балетными педагогами.

   Мне представлялось, что Насте будет очень приятно, если я приду, пусть даже и без приглашения. Своей настойчивостью я думал подтвердить серьезность моих намерений относительно неё.

   Как же я удивился, когда узнал, что утром Настя собиралась подписать новый контракт (срок предыдущего истек), но не подписала. Хотя ее, как восходящую звезду, в дирекции театра очень ждали, и до сих пор ждут. Надеются, что она одумается, и еще подпишет.

   Я расстроился. У меня возникло тревожное чувство относительно ее здоровья. А ночной танец Насти, закончившийся ее "выходом к звездам", я уже твердо относил к сонному кошмару. Меня больше беспокоила случившаяся между нами близость. Мне стало казаться, что именно из-за неё Настя утром была сама не своя.

   Может быть, у нее произошел нервный срыв, или что-то вроде того? И она, находясь в тоске и печали, нуждается в подтверждении моей любви? Я ощутил стыд, что не пришел раньше. Коря себя за эгоистичную мечтательность и равнодушие, я бегом бросился в ее "общежитие".

   ГЛАВА 50.

   Консьержка в подъезде не хотела меня пропускать, несмотря на то, что раньше я проходил беспрепятственно. Правда, раньше это происходило по звонку Насти, а теперь я хотел пройти по собственной инициативе. Но все равно поведение консьержки показалось мне глупым, и я начал думать, не пробиться ли мне с "боем". К счастью, тут на лестнице, услышав шум, появилась балерина, Настина подруга, что спрашивала меня о "Майбахе". Она спросила, от чего я затеял скандал.

  - Настю ищу! - сказал я, задыхаясь от волнения, - не знаете, где она?

  - Вероятно, в воздухе, летит самолетом по направлению к Китайской Народной Республике, - сказала балерина, жеманно глянув на золотые часы - кулон с рубинами у себя на шее, - а что?

  - Не может того быть! Это какая-то ошибка! - произнес я, для убедительности отрицательно мотая головой.

  - Пойдемте, Анастасия вам что-то оставила! - странно заулыбавшись, сказала балерина, - она не назвала вашего имени, но была уверена, что я сразу пойму, кому предназначено.

   Девушка взяла меня под руку, и, кокетничая движениями гибкого тела, провела в квартиру. Где принялась рыться в общем шкафу, с обольстительной полуулыбкой разглядывая меня. Я отвел от нее взгляд, и открыл дверь в комнатку Насти. И с ужасом понял, что ее подруга сказала правду. Комната блистала чистотой, на кровати отсутствовало белье. Но обычно Настины вещи валялись тут повсюду, а постель имела неряшливый вид.

   Мне стало невыразимо больно. Ноги налились тяжестью, плечи опустились, и возникло такое чувство, будто я падаю в пропасть. Если бы не голос балерины, подошедшей ко мне с фотографией Насти в образе лебедя, я, наверное, все-таки упал.

  - Вам плохо? Может, воды? Или чего покрепче? У меня анисовая водка есть! - произнесла она, участливо глядя мне в глаза и поддерживая за плечо.

  - Нет, спасибо,- ответил я, и, собравшись с силами, взял из ее рук фотографию. В ней не было ничего примечательного. Такие, или почти такие же, балерины обычно дарят "на память" своим поклонникам. У нас в гостиной висел портрет Марины Юрьевны, на котором художник запечатлел тетю в таком же виде. У меня возникли сомнения в том, что Настя могла оставить мне такое "послание".