Звезды и ведьмы (СИ)

   После длительных и настойчивых расспросов Игорь Витальевич неохотно рассказал, что в балетной среде очень давно существовал культ. Который основывался на представлении, что во время танца душа балерины выходит в астрал, и она танцует уже не на Земле, а вечным существом, в космосе. Якобы самого культа уже нет, но отдельные танцовщицы чего-то такого придерживаются. И то, о чем я спрашиваю, имеет к нему отношение.

   Полученная информация совсем сбила меня с толку. Я стал сомневаться, была ли вообще моя близость с Настей реальной, и насколько мои воспоминания соответствуют действительности. А вдруг я участвовал, сам того не подозревая, в мистическом ритуале, и от этого у меня в голове все перепуталось? Как и в ту ночь, когда исчезла Марина Юрьевна?

   Мне захотелось узнать о секте больше, и я принялся расспрашивать "старожилов" Большого. Но те, как и Игорь Витальевич, отвечали неопределенно. Говорили, что плохо осведомлены. Лишь один из них вспомнил, что сектантами, вроде бы, занималось ЧК, а позже их контролировал лично тов. Берия. Поэтому говорить о них в театре всегда боялись.

   Слухи о моих "нездоровых" интересах дошли до сестер. Они начали беспокоиться, в особенности Нина. Она подошла ко мне, и, не обращая внимания на то, что я избегаю ее взгляда, спросила, почему я давно не был у о. Михаила.

   К тому времени Миша уже осуществил свою мечту. Он стал иеромонахом, о. Михаилом, и заканчивал учебу в Коломенской семинарии. Он всегда был мне за старшего брата, я относился к нему с большой теплотой. И теперь от прямого вопроса Нины мне стало стыдно. За любовными терзаниями я совсем позабыл о духовной стороне жизни.

   ГЛАВА 53.

   В первый же выходной день мы поехали на вечернюю службу в Донской монастырь, где подвизался о. Михаил. Батюшка очень обрадовался нам. К моему изумлению, оказалось, что Татьяна и Нина часто бывают у него на исповеди. Поэтому он отпустил их быстро, а мне уделил гораздо больше времени.

   Для начала напомнил, что истинный христианин должен регулярно участвовать в практике церкви через таинства. Я покраснел, признал свою ошибку, и принялся без утайки рассказывать, что со мной происходило после знакомства с Настей. О. Михаил внимательно выслушал, а потом сказал:

  - Вячеслав, тебе надо переосмыслить свои чувства. Ты лучше оставь прошлое, как оно есть, и начинай жить дальше. Иначе ты ума лишишься, и, желая угодить своей "балерине", окажешься в секте.

  - Ее зовут Анастасия, - обиженно подсказал я.

  - Тобою движет неуправляемая страсть к Анастасии, - поправился о. Михаил, - а не любовь к ней! Точно такая же страсть, как и у Игоря Витальевича к бутылке. Вы оба ничего не можете с собой поделать. Однако от вашего безволия страдаете не только вы, но и близкие к вам люди. Вот, Нина любит тебя. Да ты наверняка знаешь, как она страдает! А ты пребываешь в пустых мечтаниях. Я более чем уверен, что, проживи ты с Анастасией месяц, второй не выдержишь (я вспомнил всегдашний беспорядок в ее комнате) и вернешься к Нине. Пусть Нина и не блещет яркими талантами, как тебе хочется, но я уверяю, что за прошедшие годы она стала лучшей часть тебя. Если потеряешь ее, затоскуешь гораздо сильнее, чем тоскуешь сейчас по вымышленному образу, существующему только у тебя в голове.

  - Но ведь Нина любит не меня, а свое отражение во мне, - заметил я батюшке, - вот поэтому я не обращаю внимания на ее любовь, хотя и замечаю ее.

  - Так обрати. Не в смысле немедленно женится, а чисто по-человечески. А то сестры жалуются, что ты превратился в мрачную личность, которой ни до кого нет дела. Ты давно уделял им свое время? Ходил с ними куда-нибудь, помимо работы? - Поинтересовался батюшка. Я попытался вспомнить, но не вспомнил, и признал правоту о. Михаила. На этом исповедь закончилась.

   Не скажу, что я ощутил душевное облегчение и сразу переменился. Но задумался. Батюшка был прав в том, что страстная любовь, да еще неразделенная, разрушает душевный уклад человека и негативно сказывается на его окружении. Как бы я не мучился, сестры не должны это делать вместе со мной.

   Ради них я постарался загнать чувства к Насте в самый отдаленный уголок своего сознания. Если раньше, стоило образу "моей балерины" появиться из памяти, я наслаждался им, и как можно дольше удерживал перед мысленным взором, то теперь стал его прогонять. И говорить себе, что это наваждение, не имеющее ничего общего с реальностью.

   Этому очень помогали мои поездки с Ниной и Татьяной в Подмосковье, к дружной семье Ким. Несмотря на обилие приемных детей, у них царила настоящая гармония. Как ни тяжело было у меня на душе в день приезда, я возвращался в Москву всегда умиротворенным, и в хорошем настроении. Хотя ничего особенного мы не делали: помогали Кимам по хозяйству, купались, загорали, зимой ходили на подледную рыбалку.