Звезды на крыльях (сборник)

- Стоять будем насмерть, - начал командир, - таков приказ. Летать будем столько, сколько потребуется, драться до последнего, но ни шагу назад! Вылетать из положения дежурства на аэродроме. Начальник штаба сообщит сигналы. Мобилизуйтесь сами и подготовьте своих подчиненных к длительным, напряженным боям: отдыха не будет до ликвидации наступления противника. Вот и все. Ясно, товарищи?

- Ясно! - отвечаем.

- По эскадрильям!

Мы с заместителем по политчасти решили провести коротенький митинг для того, чтобы каждый солдат знал, какое огромное напряжение сил от него потребуется, чтобы личный состав прочувствовал, что значат эти грозные два слова: «Стоять насмерть».

С восходом солнца по сигналу с командного пункта начали взлетать звенья. В воздухе появились большие группы фашистских бомбардировщиков под прикрытием и без прикрытия истребителей.

С аэродрома было видно, как группа вражеских бомбардировщиков под обстрелом нашей зенитной артиллерии стала на боевой курс. Вот один «юнкерс», оставляя в воздухе клубок черного дыма, взорвался на собственных бомбах от прямого попадания зенитного снаряда. Остальные, атакованные истребителями, развернулись, не дойдя до цели. Район боев постепенно насыщался огнем и металлом, группы бомбардировщиков все летели и летели, а наши летчики бросались в бой, несмотря на численное превосходство сил противника. [286]

Фашисты несли большие потери, но продолжали забрасывать поле боя тысячами бомб и снарядов. После первых ударов авиации пошли танки, тяжелые «тигры» - новинка фашистской военной техники - и «фердинанды». Трудно было представить себе возможность сосредоточения такой массы военной техники и людей на узком участке фронта. Казалось, невозможно выдержать натиск. Однако оборону удерживали войска, испытанные в боях под Москвой и Сталинградом, Одессой и Севастополем. Бронированные чудовища лезли на наши оборонительные рубежи, но не всем им удавалось перейти узенькую первую траншею, где насмерть встал советский солдат.

5 июля 1943 года наша эскадрилья прикрывала район расположения штаба фронта. Бомбардировщики противника не доходили до охраняемого нами района, и бои ограничивались короткими схватками с отдельными группами истребителей, встреченных на подходе к аэродрому. Это объяснялось тем, что основные силы своей авиации противник бросил на первую полосу обороны, пытаясь пробить брешь и выйти на оперативный простор. Некоторые летчики начали выражать недовольство.

- Как же так, - говорил порывистый и горячий Аскирко, - люди воюют, а мы воздух утюжим?

Зато с утра 6 июля мы оказались на направлении главного удара. Бой разгорелся с новой силой. Противник, натолкнувшись на мощную оборону, вводил свежие части. Напряжение усиливалось, фашистам удалось потеснить наши наземные соединения. Гитлеровское командование решило бросить весьма крупные силы, но их встретили наши свежие резервы.

Одна за другой повторялись атаки. На земле, кажется, не было живого места, деревни в районе сражения были объяты пламенем пожара, и в воздухе даже на высоте 2000-3000 метров в кабине самолета пахло гарью.

В составе четверки в первом вылете мы прикрывали район Горлищево. Солнце еще только взошло, а в воздухе уже шло сражение. Десятки истребителей и бомбардировщиков вели бой; трассы пулеметных очередей и зенитных снарядов, перекрещиваясь, разрезали пространство огненными нитями.

В нашем районе под прикрытием двух «мессершмиттов» появился «Хейншель»-126. Посылаю одну пару для [287] уничтожения корректировщика, сам с Орловым атакую истребителей. По тому, как противник принял нашу атаку, было видно, что мы имеем дело с опытными летчиками. Фашисты хотели устроить ловушку: ведущий отошел влево с потерей высоты, а ведомый - вправо с небольшим набором. Мы также вынуждены были разойтись. Иначе один из них набрал бы высоту и затем, имея преимущество в ней, никем не связанный, атаковал бы сверху.

- Атакую ведущего, бей ведомого! - передаю Орлову и иду в атаку.

Выпустив по короткой очереди, мы сошлись с неприятелем на встречно-пересекающихся курсах. Фашист принадлежал, по всей видимости, к «бриллиантовой» молодежи, пришедшей сюда из противовоздушной обороны Берлина, и еще не знал о том, что «як» по своим тактико-техническим качествам превосходит «мессершмитт». Он охотно пошел на воздушный бой, состоящий из фигур высшего пилотажа в вертикальной или наклонной плоскости, то с набором, то с потерей высоты.

Началось «кувырканье». Противник старался зайти в хвост моему самолету, а я - его, стремясь завоевать превосходство. В начале боя он на какую-то долю секунды из верхней точки наклонной петли перешел в пикирование раньше, чем я из нижней точки перевел свой самолет в набор. Но это было только вначале. На второй и третьей вертикалях преимущество было уже на моей стороне: мой «як», превосходя в маневре и скороподъемности, брал верх над «мессершмиттом».