Звезды на росстани

— Рифкат Билалович?.. Нужен Рифкат Билалович. Привет, дружище! Вчера прилетел. На ночь, да. А некогда было звонить, да и тебя беспокоить… Да сидим вот, кумекаем. Акт писать собираемся. Ты подъедешь подписывать акт? Ну, понимаю, тебе некогда… Впрочем, теперь можешь не приезжать, после подпишешь, когда время будет. Да, принципиально все решено, так что отдыхай… Некогда, говоришь? Ну, это хорошо. Хорошо, говорю, что отдыхать некогда. Я радуюсь, что моему другу дыхнуть некогда… Хорошо, заеду. Не уверен, но постараюсь, Рифкат Билалович… Ну, я постараюсь. Ну, хорошо, хорошо, все будет в порядке. Обязательно доложу! И тебе спасибо… За приглашение, говорю, спасибо. Постараюсь, я же сказал, постараюсь. Всего доброго, Рифкат Билалович!

— Ну вот, теперь можем смотреть кладку. Бараки. А то будет человек беспокоиться. Ему же теперь не до нас: знаю я этих директоров сельских училищ. В такую-то горячую пору…

Простившись с прорабом Чижовым, мы уселись в тот же Володин газик. Балтин заинтересованно поглядывал в левую сторону дороги, возможно, хотел лишний раз убедиться в том, что злополучного самосвала с цементным раствором уже нет на дороге. И Володе, и, оборачиваясь назад, нам с Сакаевым он рассказывал забавную историю из своей практики, где один рабочий на первых порах хотел ему втереть очки по качеству отделки.

— Послушайте, Юрий Иванович, — Балтин обернулся бойко, по-молодецки, всем корпусом. — Все-таки, как мне кажется, чего-то мы с вами не договорили. Нет-нет, не договариваем чего-то.

— Как будто видел я вас где-то, — отвечал я столь же загадочно.

— Вы учились…

— В железнодорожном техникуме.

— Знаю! Потом — где-то в гуманитарном, да не в этом суть. Надеюсь, вы понимаете, что нам с вами есть о чем говорить. Помимо работы, если хотите?

Да уж понимаю. Найдется тема. И о работе тоже. Русский человек и за рюмкой водки не прочь порассуждать о работе.

— На обратном пути вы, конечно, в горком… Там и увидимся.

Машина остановилась у треста.

— Так не прощаемся?

— Ну, нет.

На всякий случай все же пожали руки. Обговорив с Мансуром Давлетовичем план дальнейших действий, я направился к себе, в гостиницу.

IX

В приоткрытые двери гостиной видна была ореховая ножка рояля. Мягкий, зеленовато-голубой свет люстры равномерно заполнял всю комнату с настольной лампой, с телефонным аппаратом на рабочем столе, с искусно сделанными книжными полками, имеющими солидный запас свободного места, с обрамлением занавеси у балконной двери, в стекло которой то и дело ударяли крупные капли дождя.

Я прильнул было к полке с книгами. Поинтересовался конструкцией полок. И, спросив разрешения, присел к телефону. Без этого мы не можем. Червь нас сгложет, если мы куда-нибудь не позвоним.

Рифкат Билалович был рад тому, что открывается новое училище. Поинтересовался, когда ему ждать меня в гости.

— Рифкат Билалович, дорогой, билет заказан на утро, на первый рейс.

— Что из того, что на утро, на первый рейс? — возмутилась телефонная трубка.

Я объяснил, что говорю из квартиры Балтина и что вряд ли скоро уйду отсюда. Чтобы не ждал человек.

И положил трубку. И передал привет от своего товарища. Дети Балтина — первоклассник Вовик и трехлетняя Настенька, — вволю нависевшись на отцовских плечах и познакомившись со мной для порядка, отправились в свою, детскую комнатку. Пользуясь подходящим и не вполне подходящим случаем, выглядывали оттуда, делали смешные рожицы, секретничали хорошо различимым шепотом и заливались озорным смехом. Косой дождь начинал барабанить в балконные двери, серебристым потоком омывал их верхнюю, стеклянную часть, и от тепла и уюта пробегали у меня по коже мурашки.

Я слушал порывами налетающий дождь, переменной силы негромкий шелест его по стеклу. Следил за рассказом Балтина, за интонацией будто давно знакомого мне голоса. Ощущенье домашнего уюта усиливалось и усиливалось от близости замечательных людей: свет люстры казался легким и ненавязчивым, комнатное тепло пронизывало всего, до нутра, оставляя, впрочем, на коже легкий озноб.

Симпатичная хозяйка, Елена Викторовна то и дело убегала на кухню, возвращаясь, усаживалась напротив, улыбалась загадочно.

— Все разговариваешь? Соловья баснями… Давай-ка угощай, Сережа.

Балтин на мгновение сбился с ритма, поискал на столе глазами.

— Давай, Юра: какие наши годы!

Коньяк в рюмках искрился. Я глядел на загорелое, обдутое ветрами лицо хозяина. Говорил он больше о стройгруппе, где был бессменным бригадиром. Да. Потому что его научили в свое время работать.

— Вот вы осмотрели мой шкаф с книгами. Не только книги заинтересовали, вижу. Идея этого разборного шкафа пришла мне в голову вскоре после окончания института. Ну и, сказано — сделано. Этими вот руками.

Он встал, подвел меня к балконной двери, в стекло которой ударял мокрый ветер. Указал на виднеющийся в лоджии угол верстака. Радость и гордость пронизывали все обличье Балтина. Я невольно поддался его настроению, сказал, что и у меня имеется подобный уголок. Тиски, набор инструмента. У нас, у слесарей, правда, не тот инструмент. Впрочем, мой отец тоже столярничал…