Звезды на росстани

Прораб был молодой человек, высокий и худощавый, с впадинами на щеках, хотя, впрочем, как мне показалось, и довольно жилистый. Вообще, по простецкому виду могла показаться вся его жизнь, пусть додуманная, не без погрешностей. Скорее всего, это был один из увлеченных идеей молодых людей, которые материальным благам не придают большого значения. Одежда на них та, что лежит на прилавке магазинов и висит на виду всех и каждого, может быть куплена и сегодня, и завтра, и послезавтра с получки ли, или по подсказке товарищей. Парням этим, увлеченным идеей, кажется все равно: успели ли они сегодня позавтракать, пообедать, или хотя бы выпить бутылку кефира, или не успели — им это все равно, им не до таких мелочей, на которые, в общем-то, наплевать бы с самой верхней полки, кабы не заведен был на этот счет у людей железный порядок. Люди такого сорта, как замечено, надежные работники. Их или ждет головокружительная карьера, или, что бывает чаще всего, опираясь на них в непостижимо трудных делах, самих-то их чаще и не замечают, как не замечают очков на носу, как трубки во рту курящие люди, и, оставаясь всю жизнь исполнителями чужой воли, они сроду не посетуют на свою судьбу. Прозвище у таких людей — двужильные. Или что-нибудь в этом роде. Потому что, помимо их не очень крепких, но надежных плеч, ничего другого за ними не числится. И когда болеют они, не видит никто, да и болеют ли вообще? Зато если вдруг выходят из строя, мгновенно, непостижимо вдруг, то товарищи по работе отчего-то покачивают головой и виновато вздыхают: какой был человек! Кабы знать, что уязвим тоже…

Таким он казался, по крайней мере.

Прораб хмуро глядел на вошедшего Балтина, в руках держал опущенную телефонную трубку.

— Садитесь. Звоните, говорите, — скомандовал Балтин. — Мы не будем мешать. Оглядимся пока. Присаживайтесь, товарищи, — пригласил и нас с Сакаевым.

Со стройки доносилось негромкое постукиванье по дереву. Подгоняли оконные переплеты. Рамы сверкали стеклами. Вот. Можно освещать, отделывать, вести отопление, канализацию, все прочее.

— Любуетесь? Можете любоваться, картина вполне подходящая, — Балтин встал за моей спиной у открытого окошка прорабской конторы, откуда хорошо виден фасад строящегося здания. Ну, можете и с рабочими побеседовать.

— Да. Да, я слушаю. Чижов слушает, никуда не пропал… Ну, гости тут у меня. Да уж какое отвлеченье, мне с вами позарез говорить надо. Послушайте, Игнатий Сергеевич… Послушайте, да мне плиты нужны, перекрытия… Сейчас, сегодня надо… Плиты, говорю, надо сегодня!.. Ну, людей я не буду снимать. Как хотите, что хотите делайте — не подчинюсь. Люди мне нужны самому. И перекрытие нужно. Двести пятьдесят — и дело с концом, и пусть остальные на тринадцатый и четырнадцатый возят… Дак причем же план?! План или не план. Мне дано задание — для меня это план. Ничего я вам не дам! Буду Балтину жаловаться, а не дам… Не сниму ни одного человека, не приказывайте и не просите. Загубить такую работу? Не дам!

— Дайте трубку, — Балтин протянул руку к телефонному столику, на котором, свисая углами, лежал и чертеж строящегося дома.

— Здравствуйте, Игнатий Сергеевич. Да, это я. Слушаю вот. Что вы толкуете насчет плана?.. Что в плане и что не в плане?.. Нет, вы мне повторите то, что сказали прорабу. Так что ж, я, по-вашему, свалился с луны: ни с того, ни с сего накинулся? Не разобравшись во всей вашей, извините, демагогии?.. А кто вам дал право в распоряжения треста вносить изменения? Вам, что же, не ясно наше четкое решение строить училище, сейчас, немедленно? Об этой необходимости вы первый раз слышите?.. Нет, дорогой Игнатий Сергеевич, на ваше место надо Чижова поставить — тогда будет порядок. Да, если он лучше вас понимает необходимость. А вас — сюда, на его место: горизонт поуже, зато меньше посторонних, как вы выражаетесь, задач. Тогда не понадобится и демагогия насчет плана… А это не ваша забота, пусть голову снимают с меня. Ваша голова, конечно, дороже, но как бы и она тоже не понесла ущерба. Именно из-за какого-то училища!.. Вы меня поняли?.. Только не думайте, будто я собрался вас уговаривать. Я вам еще раз даю, устное даю распоряжение: все, что Чижов потребует, везите. Не в очередности дело, ну, завезите перекрытия вторым, пятым рейсом — разве в этом дело? Я вас, лично вас, предупреждал, что строительство этого объекта беру под свой контроль, но вы почему-то решили, что я пошутил… Нет, не думали так? Тогда у вас что-то непонятное в голове творится, если все понимаете так, как надо, а делать изволите наоборот… Да, да. Слушаю! Я-то слушаю! Ну, да. Только не мне вы это… эти слова говорите. Да, я прервал ваш разговор, извините, пожалуйста, вот ему скажите эти слова. Говорите, передаю.

Он протянул трубку прорабу Чижову, смотрящему на него, пока тот говорил, во все глаза.

— Слушаю. Чижов. Извините, Игнатий Сергеевич, но я причем… Так получилось. Ну, я вас слушаю, записываю… Завтра — первым, сегодня — к концу, так…