«Звезды русской провинции»

Жизнь клонится к закату, Михаил.
А давно ль ты ворон был чернокрыл.
И плотником служил, и корабелом.
Теперь как свечка — белое на белом.
Свечением октябрьским оробелым
Исходит воздух из последних сил.
Не надо приближаться к лезвиям перил,
Подругам высохшим, друзьям-дебилам.
Ангел пришел, сухожилия подрубил.

Нам кровь живую кто-то подменил.

В ней движутся потоки нефтяные
Средь алкоголем чуть разбавленных чернил.
Стальные иглы, иглы ледяные,
И карамель, и полихлорвинил,
И лица мертвых легкие родные,
И близкие удары ножевые.
И мы дрожим, как псы сторожевые.
Ты не повременил.

Жизнь не является дотошною заботой,

Сердечным приступом, борьбой со рвотой.
Taedium vitae, taedium vitae,
Давно ль ты ангел был, и вот вы квиты.
Недопустимый обморок в присутствии свиты.
Но ты успел.

Жизнь клонится к отсутствию себя,

К бессмысленности и руля, и вёсел,
И наблюдается с прощальным интересом.
Но некто — ты — и отрешен. И весел.

Чудовища чугунного литья,

Мы пробуждаемся в ночи от забытья,
Как люди малоуважаемых профессий.
Не уходи, как будто нагрубил.

Александр Месропян (Ростовская область)

* * *

и весь твой свет не стоит ни шиша
и весь твой век не стоит ни гроша
когда записку развернешь едва дыша —
и между двух скоропостижных строк
тебе темнеет женская душа
темнее паузы меж разведенных ног

* * *

мне дождем перекошенным освещена
по секрету видна словно краешек сна
в покосившемся городе в нищем апреле
чья-то женщина зябко ошеломлена
одиночеством выпитым ею до дна
в первый раз может быть
за последнее время

* * *

Отпусти своих пчел щекотать полуночные клумбы.
Этот мед не тебе.
Это — медь.
Только не над тобой.
Потому что сначала так больно,
а после — так глупо.
Да, сначала для рифмы — лишь кровь,
ну а после — любой.
Так что пчел отпусти запастись полуночным нектаром.
А потом объясни мне — попробуй — что ты ни при чем,
что любовь,
даже если была,
то была незадаром…
Ну так что же ты медлишь?
Давай — отпускай своих пчел

тормошить полуночную плоть,

жадно требуя платы
за сквозняк из-под двери,
за боль из-под двери,
за свет —
то ли лопнул июля бутон,
то ли нет под халатом
ничего.
Не тяни.
Все равно ничего больше нет.

А потом расскажи мне — попробуй — как черного меда

так тягуче,
так долго текла из бутылки струя,
что в твоей незапамятной жизни
на каждое «Кто ты?»
каждый кто-то
всегда отвечал одинаково:
«Я».

* * *