Звезды с корицей и перцем

Моросило. Всe было серо – бетон стен, асфальт под ногами, плащи и шляпы прохожих, над которыми вздымались чeрные купола зонтов. Не зря романтики воспевали Смайю как островок первозданной жизни, где природа празднична, а люди открыты и счастливы простыми радостями. В свою очередь, Сторру называли планетой тоскливых дождей и стылых сердец.

Рикард думал об этом иначе: Сторра – мир практицизма и холодного расчeта, Смайя – мир страстей и душевного огня. Две планеты должны дополнять друг друга, как разум и сердце, одинаково нужные человеку.

Особняк ди Роннов на Шаткамер-страда, 19 являл собой образец сторрианского подхода: стены цвета осенних небес и минимум декора снаружи, удобство и сдержанная роскошь внутри. Хозяйка дома встретила Рикарда наверху широкой мраморной лестницы и подставила для поцелуя прохладную щeку. Его ноздрей коснулся аромат знакомых духов.

– Почему не дал знать, что ты в Гристаде? – мягко упрекнула она, беря его под руку.

– Я по делам, мама, – так же мягко отозвался Рикард. – Заглянул на минутку.

– Останешься на обед?

Он отказался, и Беатрикс ди Ронн велела подать чаю с кексами.

– Я слышала, испытания отложили. – Тонкие пальцы аккуратно подхватили чашку костяного фарфора, прикосновение губ оставило на краю едва заметный алый след.

– Техническая заминка, ничего серьeзного. – Рикард тоже сделал глоток. Чай был золотистым и горячим, будто солнце Смайи. – Как отец?

– Весь в делах, как и ты.

Беатрикс намеренно подчеркнула их сходство. Аренд ди Ронн долго не мог простить сыну, что тот пошeл в страль-физику, а не в металлургию, как велит семейная традиция. Отношений они не рвали, но общались редко и с холодком, а мать хотела согласия в семье.

Поговорили о родных и знакомых, об однокурсниках и приятелях Рикарда – Беатрикс ревниво следила за их достижениями. Затем перешли к статьям об искусстве, которые она писала для дамских журналов. Современная сторрианская женщина не должна сидеть без дела.

Когда речь зашла о недавней выставке художника с Мелора, Рикард спросил, будто между делом:

– Кстати, ты не помнишь, когда я был на стажировке, мне не приходило писем со Смайи?

– Право, не могу сказать. – Брови Беатрикс приподнялись в недоумении, настолько лeгком, что ни единая морщинка не прорезала гладкий лоб. – Зачем бы кто-то стал писать тебе со Смайи в то время? – удивилась она неискренне.

Нет, искренности за ней и раньше не водилось, но то была привычная маска, сросшаяся с еe лицом за много лет так плотно, что казалась естественной, а сейчас мать явно фальшивила…

Тима Дингера он нашeл в отцовском кабинете. Убирать здесь было почeтной обязанностью старого дворецкого, никого другого Аренд ди Ронн в свою святая святых не допускал. Но когда-то именно Рикард настоял на том, чтобы ди Ронны оплатили операцию жене Дингера.

Тим улыбнулся молодому хозяину – гладко выбритый, сухощавый и, несмотря на годы, прямой, как офицер в отставке.

Рикард спросил его о здоровье эры Дингер, а потом – о письмах со Смайи, не преминув похвалить отменную память дворецкого.

В выцветших старческих глазах мелькнуло виноватое выражение, и Рикард добавил:

– Это дело прошлое и останется между нами. Я просто хочу знать.

Да, письма были.

Когда доставили первое, дворецкий осведомился у хозяйки, следует ли переслать его Рикарду на Мелор.

– То письмо она оставила у себя. А другие, если будут, велела сжигать.

Рука Рикарда дeрнулась ослабить галстук.

В первые четыре года после открытия Врат Эльга писала ему десять раз. Затем письма прекратились. Дингер решил – всe. А когда спустя год с небольшим в почтовом ящике обнаружился конверт, подписанный знакомым именем, набрался смелости его вскрыть, после чего сжeг и конверт, и письмо, как было приказано.

Рикард тогда как раз обустраивался на Смайе.

– Не поручусь, что помню всe слово в слово. – Дворецкий неловко кашлянул. – Кажется, она писала так…

Дождь за окном перестал, но небо оставалось серым. Рикард закрыл глаза, и в его воображении зазвучал голос Эльги, тeплый, с грудными нотами, терпкими, как вино: «Это моe последнее письмо. Прошло достаточно времени, чтобы понять: ты не ответишь. Я лишь молюсь, чтобы ты был жив и здоров. Возможно, тебя давно нет на Сторре, но мне важно убедиться. Через пару лет я закончу учeбу и, надеюсь, получу работу на другой планете. Когда буду в Гристаде, зайду по этому адресу. Если ты считаешь мой визит неуместным, дай знать, и я больше никогда тебя не побеспокою. Скажу честно, я могла прийти раньше, но переход стоит так дорого, что мне пришлось бы ещe на год отсрочить поступление в академию…»

– Она приходила? – тихо спросил Рикард.

– Нет, эр ди Ронн. Я бы знал. Мне докладывают даже о коммивояжeрах.

Рикард кивнул. Ей незачем приходить. Она выяснила, что хотела.

Перед уходом он зашeл к матери попрощаться. Биатрикс отложила роман, который читала, и с улыбкой протянула ему руку. Холeная, уверенная в себе женщина с идеальной осанкой и твeрдым подбородком, которая точно знает, что хорошо и правильно.