Звезды смотрят вниз

Ричард Баррас лежал на полу с наполовину намыленным лицом, еще сжимая в руке мыло. Он был в сознании, но тяжело дышал. Его разбил паралич.

Часть третья

I

Двадцать пятое ноября 1918 года. Ясный, солнечный день. Надшахтные сооружения «Нептуна» купаются в ярком свете, очертания копров расплываются в воздухе, вращающиеся шкивы мелькают сверкающей радугой. Клубы пара, похожие на вату, поднимаются из машинного отделения и нимбом нависают над шахтой.

Артур Баррас, шедший быстро по Каупен-стрит, видел все – и яркий блеск солнца над шахтой, и радужное сияние шкивов, и облака пара, венцом окружавшие шахту. Он наслаждался этим сиянием дня, затопившим «Нептун», думал о будущем, о себе и улыбался.

Нет, просто невероятным кажется, что он снова счастлив, что упорное, зловещее влияние шахты на его жизнь рассеялось, преобразилось во что-то удивительно прекрасное. Как он терзался сомнениями и страхом, как страдал в эти годы войны! Да, страдал. Он считал, что жизнь его разбита. А теперь перед ним светлое, лучезарное будущее – результат всех его страданий, награда за них.

Он прошел в открытые ворота и легким, бодрым шагом перешел двор, мощенный асфальтом. Артур был одет просто и хорошо – серый костюм, стоячий воротничок с отогнутыми углами, синий с белым галстук-бабочка. Он выглядел старше своих двадцати шести лет, несмотря на сохранившееся до сих пор выражение юношеской стремительности.

Армстронг и Гудспет ожидали его в конторе. Он поздоровался с ними кивком головы, повесил шляпу за дверью, пригладил свои мягкие белокурые волосы, уже редевшие на макушке, и сел за стол.

– Ну, теперь все в порядке, – сказал он. – Вчера Бэннерман оформил последние документы.

Армстронг откашлялся.

– Я, конечно, очень рад, – начал он подобострастно. – И желаю вам всяческого успеха, сэр. Почему бы и нет? В прежние времена у нас в «Нептуне» все шло хорошо.

– А в будущем пойдет несравненно лучше, Армстронг.

– Да, сэр! – Армстронг остановился и украдкой бросил быстрый взгляд на лицо Артура.

Последовала короткая пауза. Артур откинулся на спинку стула:

– Я хочу вам сказать несколько слов, для того чтобы между нами с самого начала все было ясно. Вы привыкли, чтобы здесь распоряжался мой отец, а теперь он болен, и вам придется привыкать к работе со мной. Это первая перемена, но она будет не единственная. Будут и другие, множество других. Теперь для этого наступил подходящий момент. Война окончилась, и больше войн не будет. Как бы различны ни были наши взгляды во время войны, мир не вызовет никаких разногласий. Мы дождались мира и будем его поддерживать. Мы перестали разрушать. Слава богу, можно теперь для разнообразия заняться и перестройкой. Вот этим-то мы займемся и здесь, в «Нептуне». У нас будет безопасный рудник, и не придется бояться новой катастрофы. Понимаете? Безопасный рудник. Для всех будут созданы хорошие условия. И чтобы доказать вам, что намерения мои серьезны… – Он сделал паузу. – Сколько вы получаете, Армстронг? Четыреста, не так ли?

Армстронг покраснел и потупил глаза.

– Да, четыреста, – ответил он. – Если вы находите, что это слишком много…

– А вы, Гудспет? – спросил Артур.

Гудспет засмеялся своим отрывистым, равнодушным смехом:

– Я вот уже три года сижу на двухстах пятидесяти – и ни с места. Мне, видно, не дождаться повышения.

– Ладно, теперь дождетесь, – возразил Артур. – С первого числа этого месяца вы, Армстронг, будете получать пятьсот, а вы, Гудспет, триста пятьдесят.

Армстронг покраснел еще сильнее. Он пробормотал с благодарностью:

– Это очень великодушно с вашей стороны.

– Да, верно, – подтвердил Гудспет, в тусклых глазах которого наконец-то появился блеск.

– Значит, решено. – Артур торопливо поднялся. – Вы оба будете мне нужны сегодня. В одиннадцать приедет из Тайнкасла мистер Тодд. Надо произвести полный осмотр шахты. Понимаете?

– Да, разумеется, мистер Баррас, – с готовностью отозвался Армстронг и вышел вместе с Гудспетом.

Артур остался один в конторе. Он подошел к окну и некоторое время стоял, глядя на залитый солнцем двор. По двору сновали рабочие, по рельсам катились вагонетки, щеголем маневрировал паровоз. Глаза Артура расширились от радостного волнения. Он подумал: «Я страдал недаром. Теперь я им докажу. Наконец-то у меня руки развязаны».

Он воротился к письменному столу, сел и вынул из верхнего левого ящика папку со счетами и накладными. В этих документах не было для него ничего нового, большинство из них он помнил чуть не наизусть, но возмущение, которое они в нем вызвали, не улеглось до сих пор. Плохой лес, дешевый сорт кирпича, непрочные подпорки, гнилые кровельные стропила – все хлам и заваль, покупавшиеся у спекулянтов, где попало, лишь бы подешевле; материалы, купленные чуть не задаром. На каждом шагу – ловкий обход существующих обязательных правил: даже запасному канату лебедки было уже десять лет, а он был куплен подержанным на какой-то распродаже. Да, вот как действовал его отец! Все это – его рук дело. И все необходимо исправить.