Звезды смотрят вниз

Думая о многочисленных удобствах своего жилища, тетя Кэрри отвернулась от окна и обозрела комнату. Здесь она чувствовала себя уютно, окруженная всеми своими вещами, своими сокровищами. Какое счастье, что она никогда в жизни ничего не выбрасывала! Теперь комната вся обставлена и украшена дорогими ее сердцу вещами. На столе – модель швейцарского шале, которую Гарриэт привезла ей из Люцерна сорок лет тому назад; резьба чудесная, а внутри – крошечные коровки. И подумать только, что однажды она чуть не отослала эту модель на благотворительный базар в Сент-Джеймсе! А вот на ручке звонка, над мраморной полкой камина, висят три открытки, которые Артур прислал ей когда-то из Булони и которые она много лет тому назад сама вставила в картонные рамочки. Ей всегда нравились эти открытки, на них такие веселые краски, – ну и, конечно, иностранные марки, которые так и остались на оборотной стороне, со временем могут иметь некоторую ценность. А на другой стене – ее собственная работа, выжигание по дереву, сделанное для дорогой Гарриэт четырнадцать лет тому назад. Очень хороши стихи, которые начинаются так: «Великий день, когда впервые ты узрела свет». Ну и работа искусная: ведь она в свое время считалась мастерицей в этом деле.

Все здесь, все решительно! Безделушки, фотографии, альбом на столике, сервиз госсовского фарфора, пожелтевший глобус, сохранившийся с ее школьных дней, большая раковина, которая всегда стояла рядом с глобусом, принадлежности для игры в солитер, среди которых не хватало одного стеклянного шарика, потерянного Артуром, когда ему было семь лет, – о, как она перепугалась тогда, боясь, не проглотил ли он шарик! – перочистка, соединенная с клякспапиром, придворный адрес-календарь и географический справочник 1907 года. Она сберегла даже плетеную хлопушку для мух, которую купила для Ричарда в последние дни его жизни.

Эта комната была как бы отображением всей жизни тетушки Кэрри; и в ней тетушка не жаловалась на судьбу, – нет, здесь она вспоминала все ее милости, и вспоминала с благодарностью.

Однако пора было идти на прогулку. Она подошла к квадратному зеркальцу, надела перед ним шляпу. Шляпа была куплена семь лет тому назад и, пожалуй, немножко выцвела за это время, а перо немного растрепалось, но все же это отличная шляпа. Натянув перчатки, тетушка взяла под мышку туго свернутый зонтик так, как держат ружье. В последний раз оглядела комнату: полхлеба и кувшинчик молока аккуратно убраны на полку; рядом – оставшиеся со вчерашнего дня томаты, жестянка с какао, прикрытая, чтобы оно не отсырело, заботливо выключенная газовая горелка, окно, открытое ровно настолько, чтобы проветривалась комната, нигде ни единой брошенной спички, всюду чистота и порядок. Удовлетворенная осмотром, тетя Кэрри вышла с гордо поднятой головой.

Она гуляла по Линден-плейс и Вестборн-Гров, рассматривая витрины магазинов и любуясь многими из выставленных вещей. Потом в конце Вестборн-Гров зашла к Меррету с деловым видом постоянной покупательницы. Магазин у Меррета чудесный, это лучший из больших универсальных магазинов, здесь можно ходить и любоваться всем, решительно всем. С полчаса тетя Кэрри бродила по отделениям магазина, склонив набок голову в старомодной черной шляпке, разглядывая все, и даже раза два останавливалась и приценивалась. Продавцы были относительно вежливы, и тетя Кэрри особенно ценила это, ибо ее покупки у Меррета были весьма скромны. Ее материальное благосостояние, выражавшееся в ста двадцати фунтах годового дохода, было вполне прочно; тем не менее факт оставался фактом: безрассудных трат она себе позволять не могла.

Однако в это утро она все же совершила безрассудство. Уже несколько недель она заглядывалась на ножик для открывания конвертов. Он ничем не отличался от ножей из настоящей слоновой кости и на одном конце был замечательно искусно изогнут в виде клюва попугая. «И как только они умудряются это делать? – удивлялась тетя Кэрри. – Да, этот ножик – настоящая жемчужина, но ведь он стоит девять пенсов».

Однако в это утро у тети Кэрри глаза широко раскрылись от радостного удивления: к ножику был прикреплен картонный ярлычок с надписью: «Цена снижена до 6¹/₂ пенса». Боже! Такой случай, такая дешевка! Тетушка Кэрри купила нож. Ей завернули его в зеленую бумагу и перевязали зеленой ленточкой. Она решила подарить этот нож Хильде.

Довольная своей покупкой, так как она считала делом чести время от времени покупать что-нибудь у Меррета, тетушка направилась к лифту. Одетая жокеем лифтерша, нажав кнопку, вместе с тетушкой Кэрри взвилась на самый верхний этаж. «Комната для чтения и отдыха», – выкрикнула она звонко. Комната была нарядная, с панелями из кедрового дерева, зеркалами, удобными креслами, со множеством газет и журналов для отдыхающих дам.

Когда тетушка Кэрри выходила из лифта, ее зонтик, который она все еще держала, как держат ружье, вонзился лифтерше в бок.

– Ах, простите! – воскликнула тетя Кэрри, перо ее затрепетало от раскаяния. – Это совершенно нечаянно, уверяю вас!