Звёздные часы

Жульку было жалко, и от того, впервые первые в жизни, меня тяготило присутствие сына. Стыдясь себе признаться в этом, под любым предлогом выходил на кухню, и оттуда прислушивался к возне ребёнка с собакой. Это было ужасно. Проклиная себя последними словами, я едва сдерживался и ждал, жаждал, что он наконец уйдёт и мы с Жулькой опять останемся вдвоём.

– Пап, – позвал сын из комнаты. – Ты дашь мне её домой?

Я не поверил своим ушам:

– Кого?!

– Жульку! Она мне нравится.

– Сынок, ну, как же я тебе её дам? Это не игрушка. Она… – я попытался подобрать понятный подростку довод, но ничего более выдающегося и менее вразумительного для парня его возраста, чем «личность», придумать не смог.

Сын насупился и заявил:

– Если ты меня любишь, то отпустишь её со мной. – Ребёнок умел манипулировать словами не хуже своей матери. Но мне показалось, что сумею убедить его оставить собаку в покое:

– Послушай, ты можешь приходить в любое время и играть, но домой… Что скажет мама?

– Я её заставлю, она меня послушает.

Я был почти уверен, что это так, но слукавил:

– Не думаю, что у тебя получится. – Мне было необходимо потянуть время, и, в надежде, что парень передумает, предложил, – Давай-ка я сам поговорю, а если мама откажет, повторяю, – ты всегда сможешь побыть с собакой здесь.

Казалось, сын поддался на уговоры, но, Боже мой, как же плохо я знал собственного ребёнка. В течение следующего часа он был необычно ласков со мной, и вскоре попросил:

– Ничего, если я с ней погуляю?

– Да, почему бы и нет? – обрадовался я, – Конечно, сходи. – и сам, своими руками прицепил карабин поводка к ошейнику собаки.

Жулька как-то сразу сникла, опустила голову. Последнее, что я видел – её обвисший хвост, который едва не прищемило скоро захлопнувшейся дверью.

За окном было уже темно, когда позвонила бывшая жена и сообщила, что сын уже дома.

– А собака?

– Какая собака? – спросила она, – Не морочь мне голову, проспись. – И бросила трубку.

С трудом поймав такси, я поехал на другой конец Москвы, стуком кулака в дверь разбудил жену с сыном, и потребовал объяснений:

– Где Жулька?

– Я спустил её с поводка, около нас остановился автобус, она запрыгнула на площадку, двери захлопнулись и она уехала. – равнодушно и спокойно перечислил сын.

– А ты?! – вскричал я.

– А что я? Подумаешь… Что я, бегать за ней буду?! – заносчиво ответил он, развернулся и ушёл спать дальше.

У меня не было времени сказать сыну всё, что я думаю о нём. Выпытав номер маршрута, который увёз собаку, поехал в автопарк. Конечно, Жульки ни в одном из автобусов не оказалось.

Ночь напролёт я бегал по всем местам, где мы гуляли. Свистел и кричал, пугал поздних прохожих и взывал к жалости дежурных милиционеров, расспрашивая, не видел ли кто из них смешную собаку с ушами на пробор и длинным носом.

Но её не было нигде, она исчезла, как и пришла, – без предупреждения, бросив меня одного на произвол судьбы.

Я этого заслужил.

Мог ли я выбирать между собакой и сыном? Да и должен ли был… Иногда мне кажется, что Жулька ушла, чтобы избавить меня от такой необходимости. Впрочем, что там «кажется», – уверен. Но будет ли способен понять это сын, когда -нибудь… Не знаю, не думаю, мы не виделись очень давно, с тех самых пор.

В доме тихо, на сердце пусто, ни деликатного цокота белоснежных ноготков по полу, ни чавканья из миски на кухне, ни мокрого носа под коленку. За что мне это? – заслужил…

Ужели уж…

Уж так перегрелся, что, если бы упал в воду, ею можно было бы заваривать чай. Свёрнутый кожаным пояском, позабытым меж камней берега пруда, он не дремал. Пряжка оранжевых щёк матово блестела на солнце, а выпачканная птичьим помётом спинка выдавала в нём непоседу22, как во взъерошенном мальчишке, умыкнувшем со школьной доски мел. И, хотя, в самом деле всё было немного иначе, чудилось, будто он шмыгает носом и дразнится порезанным в шалости языком.

При ближайшем рассмотрении, уж оказался довольно-таки основательным и вдумчивым парнем. Спустившись к воде, он проверил, насколько та холодна, и рассудив, что чересчур, бережно перенёс голову на безопасное расстояние. Хвост же оставил пока внизу, и только после, немного погодя, подозвал его ближе. Слегка своенравный, как щенок, сперва он немного упирался, и не желал слушаться, посему пришлось немного натянуть поводок, чтобы он понял, куда надо идти.

Казалось, уж сомневается, – плыть или не плыть, и занят в раздумьи, если не беседой вслух, то тесным подле самого себя движением. Разумеется, окажись он в воде, не приключилось бы ничего дурного, но воображение чересчур небрежно играет со впечатлительными натурами, и обыкновенно оставляет их без внимания лишь тогда, когда забава уже почти себя изжила.

Случившаяся тут же гаичка, нехотя23 обрызгала змЕя, пересаживаясь с задних рядов ветвей наперёд, но, по добросердечию своему, порешила управиться наскоро и улететь, так нервен он был.

Зяблик, будто не за делом, с нарочитым равнодушием пролетая мимо своего гнезда, столь красноречиво поглядывал в сторону, хвастая самодовольно, что уже мало кто был не осведомлён о расположении его семейства.