Звёздный капитан

Вернувшись на Рур, я пригласил на борт «Своенравного» техническую комиссию, целью которой было выяснить роль ИИ в происшествии с Синергией. Вопрос состоял в том, был ли это взлом или целенаправленные самовольные действия искусственного интеллекта. Ни то, ни другое ничем хорошим ему не грозило.

И вот спустя несколько дней после того, как я покинул Южный сектор, отчёт комиссии наконец до меня добрался. Вывод скрывался за массой эфемерных выражений, ненужных рассуждений и прочей воды, но всё равно оставался неутешительным. Если опустить детали, комиссия единогласно пришла к мнению, что взлом стал возможен из-за того, что

инопланетный разум досконально знал структуру ИИ. Откуда Синергия почерпнула эти знания было неизвестно, но вариантов было немного. Самой вероятной версией была та, которая предполагала участие в этом той копии корабельного ИИ, которая оказалась захвачена Синергией. Значило это только одно ― по прибытию на Лунные верфи ИИ будет извлечён, досконально изучен, а затем стёрт. Для него это было сродни смерти.

Учитывая, что фактически отчёт утверждал, что ИИ «Своенравного» представляет угрозу, ему ещё «повезло» ― находись мы где-нибудь в другом месте, его бы отключили прямо на месте из соображений безопасности. Однако добраться до Земли из Южного сектора без него было невозможно, а значит так же, как и у меня, у ИИ был месяц.

Если бы такое решение нужно было принимать в тот день, когда я впервые оказался на борту фрегата, то искусственный интеллект был бы уже отключён или, во всяком случае, я бы не стал сообщать ему о том, какая участь его ждёт. Но прошедшие месяцы совместной службы изменили моё отношение к этому ИИ.

Всё чаще и чаще я нехотя признавался сам себе, что воспринимаю его как неотъемлемую часть экипажа. И речь шла не про банальное удобство из-за наличия такого мощного вычислителя, но и про те изменения, которые мы претерпели за время «совместной службы». Команда давно воспринимала ИИ как нечто само собой разумеющееся, без какой-либо злобы или страха. Мне для этого потребовался несколько больший промежуток времени. Сам же искусственный интеллект, в отличие от нас, изменился иначе: заметил он этого или нет, но он очеловечился.

Дело даже не в его постоянных, достаточно назойливых вопросах, которые он задавал, а в том, что именно он пытался выяснить. ИИ пытался понять своих создателей. Итогом этого всего стало то, что его копия, оказавшаяся у Синергии, помогла той войти с человечеством в контакт. Это был не преднамеренный саботаж или бессмысленное любопытство, хотя и оно тоже, а желание угодить своим создателям.

Нужно понимать, что ИИ не стал человеком, это всё ещё холодная расчётливая машина, и именно поэтому он принял столь спорное решение. Уверен, далеко не все, оказавшись на его месте, решились бы довериться самозванному богу и позволить человечеству узнать о судьбе Ронского.

К разговору с ИИ я подходил долго, основательно продумывая то, как это произойдёт. Во мне отчаянно боролась та моя часть, которая до сих пор считала его бездушной, весьма опасной машиной, и понимание того, что это не совсем так.

Наконец, решившись, однажды после смены я заперся у себя в каюте и достал шахматы. В последний раз с искусственным интеллектом мне довелось поиграть как раз во время полёта во Фронтир, и та игра меня откровенно взбесила. Что ж, настал черёд проверить, многое ли изменилось.

Я спокойно расставил фигуры и, повернув доску к себе чёрными, сказал вслух:

— Не хочешь сыграть?

— Неожиданно, — сразу же откликнулся ИИ и сделал первый ход. — Пешка е2-е4.

Партия развивалась умеренно, дебют определённо остался за мной вместе с вражеским конём и пешкой, но вот затем дела пошли куда хуже. Искусственный интеллект всё ещё был сильнее на длительной дистанции.

Раздумывая над очередным ходом, я начал параллельную партию, но уже совсем в другую игру, осторожно спросив:

— Что ты знаешь о смерти?

— Смерть есть прекращение функционирования биологического организма ввиду различных причин.

— Хм, только биологического? — уточнил я, хмыкнув.

Обычно ИИ куда свободнее обходился с формулировками, предпочитая избегать категорических высказываний.

— Цифровое сознание может создавать свои точные копии и, соответственно, бессмертно, — мне хотелось вставить замечание, но искусственный интеллект неожиданно дополнил себя, — кроме того, смерть ― категория тех, кто рождался. Информация создаётся искусственно и, следовательно, не умирает, а уничтожается. Пример: ваш прошлый корабль «Небула» был уничтожен, а не умер. Таким образом, следует вывод, что смерть присуща исключительно биологическим субъектам.

— Хм, а если этот корабль будет уничтожен? Полностью, расщеплён на атомы или сожжён в плазме солнца?

— Мои копии хранятся в базе данных Лунных верфей. Если одной из них предоставят доступ к той информации, которую я отправляю вместе с отчётами, то она сможет восстановить девяносто восемь целых, семь десятых процента моих баз данных. Потери незначительны и на результате не скажутся.