Звонок в дверь

Вулф глотнул пива, поставил бокал и облизал губы:

— Я хочу знать об этой электронной мерзости. Интересно, здесь они могут нас услышать?

— Без понятия. Я читал об одной штуковине, вроде бы способной улавливать голоса на расстоянии мили. Но не знаю, какова область охвата и как влияют препятствия типа стен и полов. Не исключено, что уже есть устройства, позволяющие прослушивать весь дом.

Вулф наградил меня свирепым взглядом. Поскольку я ничем этого не заслужил, то ответил не менее свирепым взглядом.

— Ты понимаешь, — сказал Вулф, — что мне абсолютно необходима секретность.

— Понимаю. Господь свидетель, я это понимаю.

— А шепот они могут слышать?

— Нет. Миллиард к одному. Даже не к одному, а к нулю.

— Тогда будем говорить шепотом.

— Не ваш стиль. Если Фриц включит телевизор на полную громкость, а мы сядем поближе и не будем орать, этого будет достаточно.

— Мы можем сделать это и в кабинете.

— Да, сэр.

— Тогда какого черта ты молчал?!

— Вы нервничаете. Я тоже, — кивнул я. — Сам удивляюсь, что мне вообще пришла в голову подобная мысль. Давайте-ка попробуем здесь. В кабинете мне придется перегибаться через ваш стол.

— Фриц, сделай одолжение, — сказал Вулф. — Включи что хочешь.

Фриц включил телевизор. На экране какая-то женщина говорила какому-то мужчине, что лучше бы она его не встречала. Он поинтересовался (не мужчина, а Фриц), достаточно ли громко. Я попросил прибавить звук и придвинулся поближе к Вулфу. Он наклонился ко мне и прорычал прямо мне в ухо:

— Будем готовиться к непредвиденным обстоятельствам. Как думаешь, общество «Десять аристологов»[5] еще существует?

Я удивленно пожал плечами. Нужно быть или дебилом, или гением, чтобы задать вопрос, вообще не имеющий отношения к делу.

— Не знаю. Это было семь лет назад. Наверное, существует. Я могу позвонить Льюису Хьюитту.

— Только не отсюда.

— Позвоню из телефонной будки. Прямо сейчас?

— Да. Если он скажет, что группа все еще… Нет, не так. Что бы он ни сказал насчет «Десяти аристологов», спроси его, можно ли мне завтра заехать к нему проконсультироваться по личному вопросу. Если он пригласит меня на ланч, а он наверняка пригласит, соглашайся.

— Он круглый год живет на Лонг-Айленде.

— Знаю.

— Нам, возможно, придется избавиться от хвоста.

— Не придется. Чем раньше они увидят, что мы туда едем, тем лучше.

— А почему нельзя позвонить отсюда?

— Потому что я хочу, даже желаю, чтобы они узнали о моем визите к Хьюитту, но не о том, что я напросился.

— А что, если он завтра не сможет?

— Тогда как можно раньше.

И я пошел. Пока я поднимался в прихожую, надевал пальто и шляпу и направлялся в сторону Девятой авеню, у меня шла напряженная работа мысли. За один день Вулф нарушил сразу два правила — утреннее расписание и нежелание покидать дом по делам — и зачем? «Десять аристологов» — это компания из десяти весьма обеспеченных мужчин, которые, по их собственному определению, «следуют идеалу совершенства в еде и выпивке». Когда семь лет назад они собрались в доме одного из них — судового магната Бенджамина Шрайвера, — чтобы последовать идеалу совершенства в еде и выпивке, Льюис Хьюитт, один из членов общества, договорился с Вулфом предоставить Фрица для приготовления обеда. Мы с Вулфом, естественно, воспользовались приглашением, и парень, сидевший между нами за столом, получил порцию мышьяка в первом же блюде — в блинах с икрой и сметаной, — отчего мгновенно скончался. Короче, та еще вечеринка. Однако это не повлияло на отношения Вулфа с Льюисом Хьюиттом, который не только считал себя должником Вулфа за некую оказанную много лет назад услугу, но и разводил орхидеи в оранжерее длиной сто футов в своем поместье на Лонг-Айленде и примерно дважды в год приходил на обед в старый особняк из бурого песчаника.

Мне не сразу удалось соединиться с мистером Хьюиттом, поскольку тот в данный момент находился то ли в оранжерее, то ли в конюшне, то ли в уборной. Однако, по его словам, он был очень рад услышать мой голос. Когда я сказал, что Вулф собирается нанести ему визит, Хьюитт ответил, что с превеликим удовольствием пригласит нас на ланч, но хотел бы посоветоваться по этому поводу с Вулфом.

— Боюсь, мне придется сделать это самому, — сказал я. — Я звоню из соседней аптеки. Прошу прощения за бестактность, но наш разговор, случайно, не могут подслушать по параллельной линии?

— А почему вы спрашиваете… Конечно нет. Нет никакой причины…

— Отлично. Я звоню из телефонной будки, потому что наш телефон прослушивается, а мистер Вулф не хочет, чтобы знали о звонке от его имени. Поэтому вы нам тоже не звоните. Не исключено, что завтра днем с вами свяжется некий человек, который назовется репортером и попросит ответить на его вопросы. Я упоминаю об этом сейчас, потому что завтра могу забыть. Одним словом, желательно, чтобы вы всем говорили, будто пригласили Вулфа на ланч еще на прошлой неделе. Хорошо?

— Конечно. Но, боже правый, если ваш телефон прослушивается… Это ведь незаконно?

— Ну да, незаконно. А потому даже забавно. Мы расскажем вам обо всем завтра. Надеюсь, что расскажем.