Звук, который ты захочешь услышать

— Вот так. Не знаю как, но вот тебе пример. Когда кончилась война? — спросил Иохель.

— Первого июня сорок четвертого. И что? — ответила Полина, не понимая, почему он спрашивает очевидные вещи.

— А в мире путешественника — девятого мая сорок пятого, — сказал Иохель. — Представляешь, сколько людей из тех, кто должен был погибнуть, остались в живых? Миллионы, наверное. Все эти люди изменяют будущее. Поэтому его рассказ не имеет никакого значения. А теперь поцелуй меня и будем ложиться спать.

— Почему это я должна тебя поцеловать? — удивилась Полина. — Нет, я не против, но почему именно сейчас?

— Грудь у тебя очень красивая, сил нет смотреть спокойно, — показал на сползшее вниз полотенце Иохель.

— Хорошо, я тебя поцелую, конечно же, но ты мне расскажешь про будущее, — начала торговаться Полина.

— А что про него рассказывать, я же говорю, оно теперь другое, — сказал Иохель, прижимая ее к себе. — Самолеты летают, машины ездят, телефоны звонят. А мы сидим на берегу океана, внуки бегают, я старый, а ты красивая.

— Засранец ты, Гляуберзонас, и враль, — поцеловала его Полина. — Но не надейся, я от тебя не отстану, пока не узнаю всё-всё-всё.

* * *

Утром, Сидор, дождавшись, когда Полина уйдет на работу, первым делом притащил свой приемник и водрузил его на старое место.

— Ну вот, как и не было ничего, — облегченно вздохнул он, поглаживая корпус радио. — Ты, Моисеич, расскажешь мне, что за игры ты устроил? Почему мне два дня домой возвращаться нельзя было? Тут пылью всё заросло, я хоть убрал бы, — проворчал он.

— Да понимаешь, мы с Полиной поспорили, я сказал, что ты вернешься раньше, чем через неделю, а она — что позже. Очень уж она хотела выиграть, — объяснил Иохель.

— Очень ты ее балуешь, тащ майор, попривыкнет, на голову сядет, — продолжил ворчать Сидор, выгребая веником из угла видимый только ему мусор.

— Приятно слышать совет от такого знатока женской натуры как ты, — улыбнулся Иохель.

— Не трави душу, Моисеич, — обиженно ответил Синицын. — Ошибся, с кем не бывает.

* * *

Трубку сняли после первого же гудка, будто ждали у аппарата. Едва Иохель поздоровался, Мария Григорьевна, не дожидаясь, когда он представится, быстро заговорила:

— Приходите Иохель Моисеевич, ждем Вас! Алеша вчера вернулся, счастье-то какое! Всё, всё получилось, как Вы и говорили! Чудо, просто чудо же! Вот и Паша дома, он очень хотел с Вами познакомиться.

Вся семья будущего офицера была в сборе. В прихожей Иохель заметил китель с погонами генерал-лейтенанта авиации и подумал, что с таким папой сын может хотеть стать только офицером, и никем иным, потому что все остальные мнения — ошибочные.

Хозяйка попыталась усадить его за обеденный стол, где уже сидели отец с сыном, удивительно похожие друг на друга, но Иохель, познакомившись с улыбающимся генералом, попросил у всех присутствующих прощения и увел сына в другую комнату.

— Рассказывай, Алексей Павлович, — предложил он.

— Да понимаете, доктор, я первые три ночи с ума сходил, не спал, хотел намочить постель и не смог. А дедушка, оказывается, еще и дверь запирал, чтобы я до утра из комнаты не вышел.

— И чем всё закончилось? — спросил Иохель, которого подробности не очень интересовали, так как он их создавал сам.

— Всё прошло, как и не было, — всё ещё не до конца веря в свое счастье, сказал Алеша. — Я ведь раньше даже стакан воды вечером боялся выпить, а тут каждый вечер чаепитие, аж из ушей хлюпает, а утром просыпаюсь — и ничего

— Что же, поздравляю, — облегченно сказал Иохель. — Давай-ка сейчас я с твоими родителями побеседую, а потом мы с тобой еще немного поработаем, закрепим всё.

Генерал Павел Андреевич, как только его сын с доктором зашли в столовую, сказал:

— Лёшка, сходи-ка к матери, посмотри, что там, может, помочь надо. А мы тут с доктором поговорим немного. Дверь прикрой, — добавил он в спину уходящему сыну, и Иохель подумал, что именно так, наверное, генерал командует у себя всякой мелочью вроде случайно попавшегося на глаза молодого лейтенанта.

Пока парень аккуратно прикрывал за собой дверь, Иохель успел подумать, что, если генерал начнет лютовать насчет денег, скинуть можно и половину. Но разговор пошел совсем не о деньгах.

— Садись, доктор, — хозяин дома показал на стул напротив себя. — Сейчас пообедаем, отдохнем. Я при них, — кивнул он на дверь, — не хочу, пусть это останется между нами. Я человек простой, кренделя выписывать не буду. За сына — спасибо. Деньги жена потом заплатит, не вопрос, я бы и больше дал, этого не жалко, лишь бы пацану жизнь не портить. — Он задумался, глядя куда-то в угол над головой Иохеля, потом посмотрел на его кисть и спросил: — Это где? На фронте? Ты же воевал, да?

— Воевал. Майор медицинской службы. Но пальцы, это потом уже, после войны, — ответил Иохель, глядя в глаза генералу. — На фронте почти обошлось, царапнуло разок.

— Так вот, я ведь что хотел сказать, — продолжил Павел Андреевич, — я тебе обязан. Крепко обязан. И, если придется, сделаю для тебя, доктор, всё.

— Прямо таки и всё? — с легким скепсисом в голосе спросил Иохель, пытаясь сбить нарастающий пафос в речи генерала.