Звук падающих вещей

– Да, – ответил я.

– Да – что? У тебя не было телефона, или ты ночевал не там?

– Ночевал. Но я не мог воспользоваться телефоном.

– И что теперь?

– Теперь ничего, – сказал я.

– И что же ты делал? Что вы делали?

– Мы разговаривали. Всю ночь. Я проснулся поздно, поэтому и звоню только сейчас.

– Ах, вот в чем дело.

– Да.

– Понятно, – сказала Аура и добавила: – Ты сукин сын, Антонио.

– Но она многое знает, – ответил я, – и может мне рассказать.

– Безответственный сукин сын, – сказала Аура. – Ты не можешь так поступать с нами. Я всю ночь не спала, я до смерти испугалась, я предполагала худшее. Какой же ты сукин сын. Я всю пятницу торчала дома с Летисией, ждала хоть какого-нибудь известия, не выходила, чтобы не пропустить твой звонок. Я всю ночь не сомкнула глаз, я до смерти испугалась. Ты не думал об этом? Тебе все равно? А что, если бы все было наоборот, а? Представляешь, я уезжаю с девочкой на целый день, а ты не знаешь, где я. И это ты, который живет, обделавшись от страха, контролирует каждый мой шаг, как будто я собираюсь наставить тебе рога. Ты же требуешь, чтобы я звонила тебе, как только я куда-нибудь доеду, чтобы убедиться, что у меня все в порядке. Ты хочешь, чтобы я звонила тебе каждый раз, когда я куда-нибудь ухожу, чтобы знать, во сколько я ушла. Зачем ты это делаешь, Антонио? Что происходит, чего ты хочешь добиться?

– Не знаю, – сказал я тогда. – Я не знаю, чего я хочу.

В последовавшие секунды молчания я слышал звуки, которые производила Летисия, едва различимые (как от колокольчика, которые иногда повязывают кошкам); родители безотчетно учатся слышать их: вот Летисия идет или бежит по ковру, вот она разговаривает со своими игрушками или игрушки разговаривают друг с другом, вот она берет что-то (украшения или пепельницу, которые ей запрещено трогать, или метлу, которую она любит выносить из кухни, чтобы подмести ковер: все эти едва заметные движения воздуха, которые производит ее маленькое тело). Я скучал по ней; я понял, что впервые провел ночь без нее, так далеко от нее; я почувствовал, как было уже много раз, тревогу из-за ее беспомощности, я интуитивно понимал, что все опасности (они таились в каждой комнате, на каждой улице) угрожают ей с большей вероятностью, когда меня нет рядом.

– С девочкой все в порядке?

Аура ответила не сразу:

– Все в порядке. Она хорошо позавтракала.

– Дай мне ее.

– Что?

– Позови ее к телефону. Скажи ей, что я хочу с ней поговорить.

– Антонио, прошло уже больше трех лет. Почему бы не забыть обо всем этом? Зачем жить, все время думая о покушении? Я не знаю, чего ты хочешь, правда, не знаю, какая в этом польза.

– Я хочу поговорить с Летисией. Дай ей трубку. Позови и дай трубку.

Аура фыркнула с досады или отчаяния, а может, даже с раздражением от собственной беспомощности: такие чувства нелегко различить по телефону, нужно видеть лицо человека, чтобы правильно их понять.

В моей квартире на десятом этаже, в моем городе, расположенном на высоте 2600 метров над уровнем моря, две мои женщины ходили и разговаривали, а я слушал их, я любил их, да, я любил их обеих и не хотел причинять им боль. Вот о чем я думал, когда к телефону подошла Летисия.

– Але? – сказала она. Это слово дети учат сами, обходясь без чьей-либо помощи.

– Привет, дорогая.

– Папа, – узнала она.

Затем я услышал далекий голос Ауры:

– Да, послушай, что он тебе говорит.

– Але? – повторила Летисия.

– Привет, – сказал я. – Угадай, кто я?

– Папа, – ответила она, упирая на второе «п».

– Нет, это злой волк.

– Злой волк?

– Питер Пэн.

– Питер Пэн?

– Так кто я, Летисия?

Она задумалась на мгновение.

– Папа, – сказала она.

– Правильно.

Она засмеялась: короткое хихиканье, трепет колибри.

– Ты заботишься о маме? Ты должна о ней заботиться.

– Ага, – сказала Летисия. – Вот она.

– Нет, подожди, – пытался сказать я, но было уже поздно, она передала трубку и оставила меня и мой голос в руках Ауры, и мое чувство к ней повисло в теплом воздухе. «Ну, иди поиграй», – сказала ей Аура своим нежнейшим голосом, почти шепотом, будто спела колыбельную. Затем она заговорила со мной, и контраст был резким: в ее голосе звучала грусть, разочарование и скрытый упрек.

– Алло, – сказала Аура.

– Алло. Спасибо.

– За что?

– Что позвала Летисию.

– Ей страшно в коридоре, – сказала Аура. – Она говорит, там кто-то прячется. Вчера побоялась идти из кухни в свою комнату, мне пришлось проводить ее.

– Со временем страхи пройдут.

– Она хотела спать с включенным светом.

– В этом возрасте детям часто снятся страшные сны. Нам же говорил педиатр, помнишь?

– Я не хочу, чтобы это продолжалось, Антонио, – сказала Аура. – Так больше нельзя.

И прежде, чем я успел ответить, добавила:

– От этого всем плохо. Девочке в первую очередь.

Так вот в чем дело.

– Теперь понятно. По-твоему, это я виноват, – ответил я.

– Никто не говорил о вине.

– Это из-за меня Летисии страшно в коридоре.

– Я этого не говорила.

– Да перестань, это чушь! Страх не передается по наследству.

– По наследству – нет, – ответила Аура. – Но им можно заразиться. Ты понимаешь, о чем я.