0f38d74c480a4cc3f66ad4d0dc7c05fe

Во-первых, Джунсу было стыдно за собственную доверчивость. Никто из окружающих на самом деле особенно не шифровался — часто даже в их разговорах мелькали прямые указания на то, кто есть кто. Юно в его присутствии спокойно называли «волчьей мордой» или «герцогом», а Ючона — «майором» и «пришельцем». Джеджуна он однажды утром увидел с пластырем на шее; тот, готовя завтрак, встретил на кухне Кюхёна, заметил на его руке повязку, посмеялся, что ночью «оба одновременно проголодались» и поинтересовался вполголоса, почему Хичоль кусает не в шею. «Это слишком напоминает любовные ласки, — ответил Кюхён. — А у нас не такие отношения, я лишь помогаю ему питаться без причинения вреда посторонним.»

Более того, никто и не пытался играть тех, кого он знал. Это были совершенно другие люди, и теперь он до тошноты четко понимал это. Джеджун. Его друг осознал свою сексуальную ориентацию еще в пятнадцать и всегда открыто говорил о ней, хотя встречал неприязнь со стороны зараженных предрассудками соотечественников, и поддерживал каждого, кто оказался с ним по одну сторону баррикады. Помог он когда-то и Джунсу, который сперва стеснялся интереса к мальчикам. Более того, начав встречаться с Юно, он пришел к его родителям и выдал столь пламенную тираду о возвышенности их однополых чувств, что даже отцу пришлось смириться, а уж мать и вовсе дала благословение. Сейчас же Джеджун работал в модном журнале и был известным блоггером, который убедительно отстаивал права ЛГБТ-сообщества, а его главной особенностью был упор на возможность соблюдения моральных ценностей геями и лесбиянками. В самом деле: пока его ровесники меняли партнерш, как перчатки, и уже двух-трех девушек загнали в центры планирования семьи на аборты, Джеджун много лет был только с Юно и всячески оберегал младшего братика от опрометчивых поступков. Но что же видел Джунсу вместо этого энергичного мужчины с активной гражданской позицией, здоровым интересом к сексу с постоянным партнером и твердыми убеждениями? Он видел замученного жизненными невзгодами и не верящего свалившемуся на него счастью человека, который стеснялся своей природы, внешности, возраста и всего, чего только можно. Этот человек был застенчивым, покладистым, тихим. Он никогда не стал бы отстаивать права тех, кого порицало общество, — для своего мира он был только неудачником, но никак не «извращенцем». И, главное, Джунсу видел… женщину. Стоило абстрагироваться от сходства с лучшим другом, как художник понимал, что это — несчастливая, но добрая, сильная духом, самоотверженная и наивная не по годам женщина. «Нет-нет, не трогай эту колбасу! — всполошился как-то раз Джеджун, отнимая у него продукт. — Она уже испорченная! Я просил Ючона выкинуть, когда он за нее взялся. Глядите, обратно в холодильник сунул. И, кажется, полбатона съел, ну кто бы еще додумался… Дай выброшу, беда с вами.» В этот момент Джеджун так напоминал ему двоюродную сестру, нервную «старую деву», что он едва ли не одинаково брезгливо отмахнулся как от колбасы, так и от него.

Далее. Чанмин. Где был тот забавный, милый и немного капризный ребенок, который любил интересные фантастические фильмы, вкусную еду, безобидные шутки над хёнами и своего одноклассника? Ответ напрашивался сам собой: в квартире журналиста. Здесь же, в особняке, находился взрослый, самостоятельный человек, самоуверенный до наглости, но при этом явно что-то скрывающий. Ел он немного (кровь явно была важнее), кино предпочитал литературу, а его манера общения коробила Джунсу — это был какой-то сумасбродный коктейль из едких подколов, демонстрации своего интеллектуального превосходства и откровенных попыток подлизаться. Последнее особенно касалось…

Юно. Джунсу запомнил доброго парня, который готов был помочь всем и каждому по мере своих возможностей и всегда сохранял позитивный настрой, даже если ситуация вынуждала страдать. Он нежно любил Джеджуна и относился к Чанмину, как к младшему братику. Но тут Джунсу встретил самовлюбленного, эгоистичного парня с манией величия, который считал Чанмина ничтожеством, а к Джеджуну относился с презрительным снисхождением. Да и разговаривал он так, что у Джунсу, начавшего обращать на это внимание, не находилось слов для комментариев. «А как это снимают? — изумился он однажды, увидев „Трансформеров“. — Строят такие большие макеты и потом дергают их за ниточки, будто марионеток?.. Ах, это все нарисовали? И люди, что играют в этом фильме, ведут диалоги со стеной? Стоит ли избирать профессию актера, чтобы потом демонстрировать свой талант в общении с пустым местом! Эта профессия и раньше не пользовалась уважением, но теперь…»