100 лекций: русская литература ХХ век

Что касается общего пафоса этого романа, чем он важен. Важен он, прежде всего, тем, что он показывал возможную ветку, возможный вариант развития советского проекта. Сейчас легче всего сказать, что советский проект с неизбежностью идет к ГУЛАГу, но и такие люди, как Саша и Варя, были, и такие люди, как Окуджава и Трифонов, были. Люди, которые даже вопреки всему кошмару 30-х годов верили в дело своих отцов. И, наверное, прав был Окуджава, который в последний год сказал: «Все-таки, наверное, корни беды были не в советском, а в русском». Но за это его сейчас можно, конечно, много раз обозвать русофобом, но о том, что такое советское, нужно, наверное, судить по роману Рыбакова «Дети Арбата». Убитые, сосланные, уничтоженные дети Арбата были надеждой России, надеждой неосуществившейся, и оттого еще более мучительной.

Ну а в следующий раз мы поговорим о том самом поэте, которому «Дети Арбата» совсем не нравились,— о книге Бродского «Урания».

1988 - Иосиф Бродский — «Урания» (09.09.2017)

Мы добрались до 1988 года, до книги Иосифа Бродского «Урания», которая вышла в начале 1989, во всяком случае, в России оказалась в 1989. Как все книги Бродского по-русски, она выходила в издательстве «Ардис». «Ардис», как вы знаете, издательство, основанное Карлом Проффером и названное в честь таинственной страны, изобретенной Набоковым в романе «Ада». «Ардис», который существовал в Энн-Арборе, университетском городе, где сам Бродский некоторое время служил, потом рядом преподавал. А «Ардис», который Карл и Эллендея Проффер задумали как главное издательство русскоязычной литературы, проникавшее в России всякими кружными путями.

Я хорошо помню, что один из первых сборников «Урания» в Россию, в Петербург привез Александр Кушнер, который от Бродского ее получил. И я помню, как в гостях у Кушнера в 1988 году, точнее, в начале 1989, я, советский моряк, служивший тогда в Петербурге и пришедший в гости к Кушнеру в увольнение, рассматривал как святыню вот этот сборник, на котором Бродский поставил свой, совершенно стандартный, автограф «Внимание, внимание, на вас идет «Урания»».

Действительно, на нас идет «Урания», сборник, в котором есть удивительная агрессия, удивительный напор, мало характерный для позднего Бродского. Но вот тогда еще, до начала девяностых, «Урания» же включала в себя стихи, все, что было написано после «Части речи», тогда было, конечно, ощущение какой-то катящейся на тебя лавины, такого прекрасного стихийного бедствия. Именно в «Урании» впервые были напечатаны лучшие, как мне кажется, стихотворения Бродского, хотя, как сам он говорил, наверное, выше всего в его наследии следует поставить цикл «Часть речи», но, пожалуй, наряду с этим, и «Пятая годовщина», «Падучая звезда, тем паче, астероид», и конечно, гениальная «Колыбельная» 1984 года, «Родила тебя в пустыне я не зря», и «Стихи о зимней кампании 1980-го года», об Афгане. Все эти стихи, лучшие стихи позднего Бродского, появились в этой книге, в которой, как правильно сказал тогда Петр Вайль, действительно, несколько намечается новый Бродский, может быть, более умиротворенный, может быть, более равнодушный, но тем не менее, есть в ней еще и тот прежний, огневой, тот странный темперамент, который так выделял Бродского из всех поэтов петербургской школы, культурной, но, пожалуй, несколько монотонной.

Что можно было уже в этой книге заметить? И что, собственно говоря, сделало сегодня Бродского главным поэтом русского мира. Вот это, пожалуй, самое интересно, что произошло с Бродским посмертно, начиная с 2015 года, с его полукруглого юбилея, с 75-летия, Бродский старательно проталкивается многими малоталантливыми, конечно, но ужасно напористыми идеологами, в главные поэты русского мира. Уже дошло дело до того, что Владимир Бондаренко пишет о нем «ЖЗЛ», после Лосева. Поистине, куда конь с копытом…

Но на самом деле, у Бродского были некоторые основания для того, чтобы его числить поэтом русского мира. Это, конечно, не плохие стихи на независимость Украины, которые он не напечатал, только читал иногда, и это, конечно, не его стихотворение на смерть Жукова, которое является не столько русским, сколько советским, да и в общем, и советскости в нем особой нет.