100 лекций: русская литература ХХ век

Видите, сколько приходиться всего говорить, прежде чем перейти к роману. Роман действительно в этом бурном контексте девяностых как-то несколько потерялся, потому что кому была тогда интересна семейная история Булата Окуджавы. Это и была семейная история. Он назвал книгу «Упраздненный театр», и смысл этого названия далеко не сразу дошел до современников. Что касается собственно романа, Окуджава-прозаик, в общем, прошел через достаточно долгую школу и через ряд очень серьезных дискуссий. После первых его текстов, крайне неожиданных для большинства, его восприняли все-таки как фигуру служебную на фоне Окуджавы-поэта. Казалось, что проза, ну это так, прихоть гения.

Начинал он именно с автобиографических повествований, как он их сам называл, первая его большая законченная проза это «Будь здоров, школяр», повесть, из-за которой, собственно, били больше всего знаменитый альманах «Тарусские страницы», военные записки Окуджавы, вещь действительно настолько неканоническая даже по тем временам, что в представленный в цензуру экземпляр «Тарусских страниц» ему пришлось вложить совсем другую военную повесть, маленькую детскую повесть «Фронт приходит к нам», которая вышла только в 1967 году. «Школяра», конечно, не пропустил бы никто. Потом Николай Панченко успел чудом, в последний момент, поставить туда прозу Окуджавы, на которую обрушились со всех сторон. Но главным образом, конечно, журнал «Коммунист» и газета «Красная звезда» яростно истоптали ее за пацифизм.

Потом Окуджава, еще неожиданнее для всех, начал писать то, что он называл «историческими повествованиями», витиеватые, прихотливые, богато стилизованные, довольно многословные, пронзительно-печальные сочинения о русском XIX веке. Самая известная из них, понятное дело, первая его большая повесть «Глоток свободы» о Пестеле, вышедшая, кстати, в серии «Пламенные революционеры», где паслись все тогдашние диссиденты. Затем «Путешествие дилетантов», на мой взгляд, его высшее прозаическое свершение, двухтомный роман, история, которую он почерпнул у Щеголева, история любви, заключения и бегства. И замечательная книга «Свидание с Бонапартом», которая осталась уж вовсе непрочитанной, потому что грянул 1985 год, и глубоко зашифрованные окуджавские мысли о русской истории перестали быть кому-либо интересными.

Так вот, «Упраздненный театр» находится на пересечении этих двух линий его творчества. С одной стороны, это автобиографическое повествование, с другой, это уже исторический роман, потому что 1924 год для года 1994 это далекая история. И описано все это, хотя и с обычной его кавказской витиеватостью, но тем не менее, и с обычной для его автобиографических повествований довольно жестокой самоиронией. Второй том этого романа, анонсированный им, остался не написан, то есть он существует, но существует во фрагментарном виде как набор автобиографических рассказов: «Утро красит нежным светом», «Девушка моей мечты», «Уроки музыки» и так далее, о том, как мать его была арестована, как он ее встречал, как он в армии служил. То есть этот том есть, но он как бы разбросан, его предстоит собрать.

Что касается собственно «Упраздненного театра», там повествование доведено ровно до 1937 года, ровно до того момента, когда арестован Шалва Окуджава, его отец, а мать пошла к Берии, как к другу, однокашнику грузинской юности, выяснять, как и что, единственный раз в жизни воспользовалась личными связями. Берия очень ласково ее принял, а вечером ее забрали, точнее, утром следующего дня, ночью. «Ночью ее забрали» — вот этой фразой заканчивается роман. Дальнейшее для Окуджавы не то чтобы темно, просто дальнейшее не надо описывать, оно понятно.

А интересует его период конца двадцатых-начала тридцатых, интересует по двум причинам. Во-первых, сам Окуджава для себя был чудом, это совершенно очевидно. До самой своей смерти в Париже он продолжал сочинять вот эти маленькие автобиографические новеллы, о первой песне, о новой своей поэтической манере. Окудажава ведь, в общем, раскрылся как поэт совершенно неожиданно для себя. Это случилось в 1956 году, когда он писал довольно традиционные и довольно советские, довольно подмаяковские и подсветловские стихи, которые печатал в Калуге.

И первая его книжка «Лирика», которую он, собственно, и представил при вступлении в Союз писателей и которую обсуждал на литобъединении «Магистраль», она еще ничего хорошего не обещает, ну ничего там нет особенного. Если не считать первых, уже тогда написанных песенок Окуджавы, скажем, «Эту женщину увижу и немею», которая датируется концом сороковых, или «Неистов и упрям» 1946 года, вообще не понятно, откуда вдруг случилось уже со взрослым, тридцатидвухлетним человеком, это чудо рождения поэта.