100 великих тайн дипломатии

Довольно жалкие оправдания, но премьеру Орландо, балансирующему между «своими» и «чужими», в тот момент не позавидуешь: он готов идти на любые унижения и оправдания, лишь бы добиться главного – выполнения Лондонского соглашения, подписанного перед войной. То есть всех его пунктов. Однако ведущим странам Европы в сложившейся после войны обстановке эти условия уже не кажутся выполнимыми и разумными – просто потому, что все изменилось. Итальянской делегации предлагают в ответ лишь четырнадцать пунктов, да и за них приходится бороться всеми дипломатическими и недипломатическими методами.

Воинственной беспардонностью своих соотечественников итальянский премьер озабочен ничуть не меньше. Италию раздирают страсти: социалисты, коммунисты, фашисты и даже футуристы рассуждают о судьбах Европы не хуже действующих политиков и дипломатов.

Так, например, 20 сентября 1918 года в новом издании «Roma futurista» («Римский футуризм») появился манифест Филиппо Томмазо Маринетти, седьмой пункт которого гласил: «Армия и флот должны поддерживаться в готовности до расчленения Австро-Венгерской империи. <…> Наша война должна быть доведена до полной победы, то есть до уничтожения Австро-Венгерской империи и обеспечения безопасности в наших естественных границах на суше и на море, без чего мы никогда не будем иметь свободные руки для осуществления нашей задачи по очищению, обновлению и возвеличиванию Италии».

Настораживает слово «очищение»: от кого? Но особенно пугает поведение непредсказуемого поэта-националиста Габриеле Д’Аннунцио. Тот вполне мог совершить нечто из ряда вон выходящее. Он уже попытался прорваться на встречу с американским послом, размахивая револьвером. Посол Пейдж в ужасе от экспрессивных появлений безумного драматурга на политических раутах. Посол даже пообещал: если 4 мая Д’Аннунцио опять пустят на заседание, дипломатические отношения США с Италией будут прерваны.

Выходки буйного поэта, агрессивность фашистов, опасность красных мятежей – все это не на шутку пугает Витторио Орландо. На фоне поведения Д’Аннунцио претензии Клемансо в тот момент выглядят для главы итальянской делегации почти несерьезно. Разве ж это проблема? Он, премьер-министр, находится за границей, в то время как в Италии грядет революционный переворот – правый или левый уже без разницы, – а французы недовольны тем, что их «Марсельезу» освистали.

В обстановке нарастающего кризиса и неизвестности постоянные напоминания Клемансо о проблемах французского корпуса начинают утомлять Орландо: с одной стороны, они напоминают комариные укусы, с другой – не хочется ссориться с Францией, от которой тоже зависят решения переговоров. К тому же его лучший советчик и наставник – влиятельный француз Андре Тардье: он пользуется доверием Вильсона и Ллойд Джорджа. И Тардье, по его словам, убежден, что между их двумя странами дружба на века.

На публике Орландо приходится все улаживать в одиночку: из министра иностранных дел Соннино, у которого второй итальянский мандат на переговорах, помощник неважный – у него от напряжения вот-вот случится апоплексический удар. И это очень некстати. Соннино – хитрая лиса. Он, сын влиятельного человека, бывший биржевой маклер, всегда умел проникать в высшие круги и всем нравиться. Он был мастером капиталовложений и спекуляций в Египте, стал главным владельцем акций газеты «Джорнале д’Италия», возглавлял два правительства, просуществовавшие по сто дней каждое. Подумать только! Множество знакомых дипломатов были заворожены его девизом, выбитым над камином: «Aliis licet, tibi non licet!» («Другим позволительно, но не тебе!», лат.). А Гарольд Никольсон даже утверждал, что из-за этого девиза все полагали, будто Соннино «независим, принципиален, правдив и образован»: одна фраза «позволила барону Соннино в течение долгого времени обманывать нас, пока мы не узнали его по-настоящему».