100 великих тайн дипломатии

Ну как тут не вспомнить древнего посла Алкивиада! Его репутация тоже была построена на совершенно незначительных вещах: «Чисто спартанскими привычками и замашками он окончательно пленил народ, который, видя, как коротко он острижен, как купается в холодной воде, ест ячменные лепешки и черную похлебку, просто не мог поверить, что этот человек держал когда-то в доме повара, ходил к торговцу благовониями или хоть пальцем касался милетского плаща» (Плутарх).

Это свидетельствует лишь о том, что веками и тысячелетиями ничего не меняется: внешним проявлениям верят больше, чем истинным намерениям дипломата или чиновника.

Но теперь Соннино постарел, начал сдавать: вступает в ненужные споры с президентом Вильсоном, а большей частью выглядит подавленным, молчит и хмурится, а его лицо краснеет от приливов давления.

Трудные переговоры

Воскресный вечер 25 мая 1919 года. Орландо думает о том, что все эти французские претензии именно сейчас ужасно некстати. До того ли? Но уже в понедельник, 26 мая, Клемансо озвучил новые выводы, касающиеся франко-итальянских отношений:

«Во время вчерашнего визита г. Орландо мы касались, главным образом, антифранцузских манифестаций в Италии. Г-н Орландо сказал, что наступило улучшение, но после его визита я получил от г. Баррера две телеграммы, в которых говорится, что положение, наоборот, ухудшилось. В Италии ведется открытая германофильская пропаганда, на которую Германия расходует огромные суммы».

Выслушав Клемансо, итальянский премьер, почти утративший связь со своей воинственной страной, произносит еще одну беспомощную оправдательную речь, которая весьма дипломатична, но именно поэтому и выглядит почти как издевательство:

«Искренне благодарю г. Клемансо за его слова, сказанные с полной откровенностью и ясностью. Я не хочу детально останавливаться на переживаемых Италией затруднениях. Сведения, полученные мной из Италии, совершенно отличаются от донесений г. Баррера, которые я считаю преувеличенными. Несмотря на это, я не хочу отрицать, что в Италии создалось весьма серьезное положение. <…> Там затруднения возникают на почве неуверенности. Раз ее требования будут удовлетворены, Италия будет столь же лояльна по отношению к союзникам, как и раньше. Я совершенно уверен в том, что наблюдающиеся в настоящее время в Италии явления беспокойства вызваны тревогой и неуверенностью».

«Настоящий полковник»

Остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна – Сибирь, а остальные – поделенная европейская часть страны.

Э.М. Хауз, октябрь 1918 год

Эдуард Мандел Хауз (или Хаус), прозванный «полковником Хаузом», никогда не был не только полковником, но и вообще военным человеком. Это был прирожденный царедворец, дипломат, «серый кардинал». Полковником его называли скорее из уважения, как авторитетную личность, и – в соответствии с традициями американского Юга, откуда он происходил. Этот уроженец Техаса воспринимался на протяжении истории ХХ века как загадочная, до конца не проясненная личность.