1000 не одна боль

Невестки его приходили. Точнее присылали своих подружек-напарниц-прислужниц одна другой бесплодия желала и за травками приходили вымаливали продать хоть немного, чтобы якобы самой от мужа не нести каждый год. А Джабира ведь не дура, Джабира все видит и знает. Впрочем, ей было плевать на семью шейха и на его родню одного Аднана она жаловала и уважала, остальные не внушали ей ничего кроме презрения. Снадобье давала и предупреждала, что оно не стопроцентная гарантия и сыпать его надо не женщине, а мужчине, чтоб семя его силу свою растеряло. От того и рожали невестки Кадира одних дочерей, а кто и вовсе сидел бездетной курицей. Может быть знахарка и пожалела бы кого-то из них, да не стала. Все они присылали за снадобьем, и каждая другой всяких горестей желала. Значит свое наказание сполна заслужили и сами же и выбрали.

Привстала на своем лежаке, чтобы в пещеру заглянуть — а там все та же картина. Лежит рядом со своей Альшитой греет ее, руки растирает, щеки, ноги босые и снова бережно укутывает, заворачивает в шкуры, как в кокон, лицо целует, веки закрытые. Обычно мужчины на такое не способны. Погорюет, да и бросит другую искать долго ли умеючи. А этот не сдается, упрямо встает к костру и новые камни таскает, обкладывает постель, горячим отваром губы девчонки смазывает и снова на себя кладет. И в эту секунду Джабира вдруг поняла — будет жить русская. Не отдаст он ее смерти. Не в этот раз точно… только одного не знает Аднан ибн Кадир, что это далеко не все и даже если и выживет его Альшита то вовсе не значит, что станет такой же, как и прежде. Яд, который ей дали, парализует конечности и способность к движению может и не вернуться. Так и остаться может Альшита бездвижная на шкурах и безмолвная. Как тогда поступит ибн Кадир? Что тогда смерти скажет, а может призовет ее сам?

Но она слишком плохо его знала… а точнее не знала совсем. Таким не знал его никто. Утром, совсем обессиленный и сам похожий на труп он вышел, пошатываясь к костру и тихо сказал ведьме:

— Уснула она. Морозить перестало, пальцы теплые. Ну что? Дашь надежду?

Вместо слов она ему подала ковш с горячим козьим молоком и кусок сыра.

— Поешь, а то сам скоро рядом ляжешь, а тебе еще силы нужны.

— Что это значит, старая?

А сам еле кувшин к губам поднес руки дрожат и молоко выливается. Устал двое суток без сна и передышки. Но он свое выстоял. Выдрал ее у смерти… только стоило ли оно того.

— Выживет твоя Альшита… но это еще не все.

Глаза уставшие на знахарку поднял и она вздрогнула

— Не знаю я какие последствия будут. Кто-то вставал на ноги… кто-то не сразу, а кто-то и вовсе так растением и лежал.

— Встанет! — мрачно подытожил ибн Кадир и залпом осушил кувшин, — Раз выжила значит встанет!

Вернулся обратно на шкуры, на себя привычным движением девушку уложил, обвивая сильными мощными руками хрупкое тело и вырубился, запрокинув голову назад. Когда уснул, в пещеру Анмар пробрался и рядом улегся, поглядывая на знахарку свирепыми желтоватыми глазами и слегка скалясь, показывая ей, что теперь он охраняет обоих и ее не подпустит. Преданный убийца так похожий повадками на своего хозяина.

— Да, ладно тебе, псина. Я и не собиралась. Но ты в своем праве. Охраняй.

Утро покажет, что их всех ждет дальше и к какому ответу ее еще призовет ибн Кадир. Ей предстояло вспомнить всех, кому она в свое время яд продала. Ведь время волнений отступит и наступит время мести, а месть Аднана будет страшной. И ведьма знала на кого эта месть обрушится… хотя и не была уверена, что это она. Зарема за ядом к ней никого не присылала.

ГЛАВА 17

Старая ведьма оказалась права — Альшита не смогла встать с постели. Она открыла глаза и долго смотрела на него своими чернильными омутами полными боли и отчаянной тоски, с хрустальным блеском слез, и Аднану хотелось заорать, взвыть от осознания, что не уберег и что обещал ей, что с ней ничего не случится… И случилось, случилось самое страшное из всего что он мог себе представить.