1000 не одна боль

Многие в свое время купили у нее заветные маленькие мешочки в которых порошок без цвета и запаха был пострашнее кинжала и пули, порошок, который так трудно было обнаружить в крови и который сама Джабира называла дьявольской пылью, а когда растирала в порошок ягоды, то всегда обматывала лицо косынкой. Потом, когда ее изгнали из всех деревень за колдовство и приговорили к смерти, она дала слово Аднану ибн Кадиру что больше никогда из-под ее рук не появится ни один яд и никто не умрет по вине знахарки Джабиры. В обмен на это она получила жизнь и даже возможность себя содержать уже привычным способом — исцелять. Но старая ведьма прекрасно знала, что если оружие когда-то было создано, то рано или поздно оно обязательно выстрелит. И однажды выстрелит прямо в черное сердце самой Джабиры. Такова справедливость этого мира. Наказание приходит за все и всегда. Не нужно думать, что судьбу можно обдурить и выигрывать раунд за раундом. За многими победами ожидают и чудовищные проигрыши.

Когда Анмар растревожил ее своим лаем она уже поняла кто идет к ней в берлогу и зачем… был у нее особенный дар помимо знахарства — Джабира предчувствовала беды и горести, а еще сны вещие видела. То ли дар это был то ли наказание она не знала, но очень часто именно эта способность спасала ее саму, да и других.

Но несмотря на то, что смертельный ужас сковал все ее тело от понимания кто и зачем к ней пришел, она с присущей ей отчаянной смелостью нашла небольшой флакон с настойкой, изготовленный еще много лет назад и, понимая, что скорей всего смерть уже кружит рядом с ней, ходит по ее следам черной гиеной и охотится на ее старые кости, вышла навстречу сыну шейха. Ведь Аднан не пощадит… он способен на жесточайшую месть… как и способен на великие поступки. Когда она впервые увидела зеленоглазого мальчика с черными волосами у нее все внутри прострелило предчувствием, что именно этот человек будет вершить историю здесь в песках Долины смерти. Все тогда умилялись, пощипывая щечки пухлого малыша, а она смотрела на него со стороны и понимала, что перед ней один из самых жестоких правителей из всех что она когда-либо видела. И не ошиблась. В день своего религиозного совершеннолетия юный Аднан ибн Кадир сам изловил лазутчика неподалеку от деревни, он тащил его за конем по раскаленному песку, а когда привез в деревню шейх сказал, что пленного можно пощадить в честь такого великого дня, как День Рождения сына Кадира, но вместо этого мальчишка взял нож, которым свежевали барана, отрезал лазутчику голову и поднял ее за волосы на вытянутой руке. Ни один мускул не дрогнул на лице тринадцатилетнего подростка и по руке стекала человеческая кровь, приводя в ужас всех присутствующих на празднике.

— Этот поганый ублюдок сказал, что никогда нашей семье не стать хозяевами в пустыне потому что слабы и трусливы, как шакалы. Так пусть его тело съедят собаки.

И зашвырнул голову убитого, как футбольный мяч на задний двор, а потом с довольной ухмылкой смотрел как псы Кадира раздирают останки на ошметки. С лица шейха не пропала улыбка, но она пропала из его глаз. Он понял то же самое, что и Джабира.

— Мой сын стал мужчиной не только физически, как и многие юноши в его возрасте. Теперь он такой же воин, как и все мы. Он выследил, взял в плен и сам обезглавил врага. Я горжусь тобой, Аднан ибн Кадир.

И сейчас старая ведьма была уверена, что как только остановится сердце русской бастард разорвет грудную клетку знахарки голыми руками и выдернет ее собственное. Отдаст своему вечно голодному Анмару, который рыскает вокруг пещеры и ждет той минуты, когда его хозяин рыкнет «фас». Поэтому она молилась сама как никогда за всю свою жизнь. Молилась, чтоб белокурая чужестранка осталась жива.

Первые сутки были самыми жуткими. Ей впервые сделалось настолько страшно при виде чужих страданий. Хотя перевидела она много и агоний, и смертей. Но чаще всего как врачеватель, а не убийца… а сейчас Джабира знала, что это ее рук дело.

Пока она готовила ужин себе и сыну шейха на улице и старалась не оборачиваться на пещеру там, в темной норе извивалась от боли на шкурах русская и рядом с ней в таких же мучениях корчился ибн Кадир. Иногда он выскакивал наружу и хватал ведьму за шиворот, чтобы начать трясти ее в воздухе и орать диким голосом:

— Сделай что-нибудь, ведьма проклятая! Слышишь? Ей больно, она страдает. Дай какое-то пойло, сними жар! Иначе я тебя разорву!

И глаза сумасшедшие, красные то ли от песка, то ли…

— Не могу. Нет больше лекарств. Борется ее организм вместе с противоядием. Теперь только он способен восстать из могилы или остаться там навечно. Кризис у нее, понимаешь? И продлится он ни одни сутки. Нам остается только ждать.

— Она же стонет от боли… я не могу на это смотреть! Не могуууу!

И дрожит весь, дергается как будто у самого приступ случился.

— Борись вместе с ней, будь рядом. Это все что ты можешь сделать.

— Возьми мою кровь… сделай что-нибудь.

— Не нужна ей сейчас ничья кровь. — пробубнела знахарка и подула на варево в ложке, чтобы попробовать. Но он выбил у нее ложку и перевернул чан.