1000 не одна ложь

Я наконец-то рассмотрела его силуэт в темноте и прошла вглубь затхлого и пропахшего гнилым сеном и сыростью помещения. Опустилась рядом с пленником на пол и протянула бутылку с водой, но Рифат не торопился у меня ее взять.

— И как живется во дворце Кадира? Простил тебя твой любовник?

— Какая разница, как живется мне. Я так рада, что жив ты. Так рада, что…

— Что он не убил меня за то, что я выполнил его приказ и женился на тебе?

— Да, я рада что не убил. Значит, есть шанс, что он еще найдет правду. Узнает, что мы оба не виноваты.

Я уже совершенно привыкла к темноте и видела темные, блестящие глаза Рифата. Они горели, как в лихорадке. И я не могла понять, он смотрит на меня с ненавистью или с той же любовью, как раньше. Этот взгляд даже немного пугал.

— Возьми поешь. Они ведь не кормят тебя. Ты, наверное, умираешь от голода.

— Я не голоден… совершенно не голоден. Я привык к тому, что мне дают здесь. Иногда в пустыне голодать приходилось намного сильнее. Зато тебе в доме хорошо… купаешься в роскоши.

Поддел пальцами цепочку с подвеской.

— Простил значит. Подарками одаривает. А я думал, камнями забросает. Думал, давно уже казнил неверную жену.

Я не могла понять, почему он так говорит со мной, почему в его словах столько ненависти, столько ядовитой горечи, словно он, и правда, хотел, чтоб Аднан казнил меня.

— Нет… не казнил. Разве ты не рад, что я жива?

— Не рад. Потому что ты с ним… опять. Лучше бы камнями тебя закидал. Я ожидал этого. Я даже успел тебя оплакать. Похоронить. И был бы рад твоей смерти.

Я отшатнулась назад, но Рифат впился мне в руки и дернул к себе.

— Все эти годы, все эти проклятые годы я ждал. Терпеливо ждал, что моя любовь найдет отклик в твоем сердце. Но его у тебя нет. Ни сердца, ни души. Ты холодная, как камень. Ты… ты ледяная.

Пальцы сдавливали мне руки все сильнее.

— Он думал, я скажу ему, что между нами ничего не было. Думал, я дам ему то, чего ты никогда не давала мне — надежду. Но я бы лучше сдох, чем сделал это. Тварь… как же я вас ненавидел. Был уверен, что он простит тебя, а ты… а ты опять раздвинешь перед ним ноги.

— Ты сумасшедший. Ты ведь знал, кого я люблю, по ком схожу с ума. Как ты мог поверить, что я смогу забыть? — простонала я, пытаясь вырваться, но Рифат притянул меня к себе еще ближе и впился в мои губы своими губами. За сараем раздались какие-то шорохи, но я была слишком занята тем, что пыталась вырваться из рук Рифата.

— Знааал, знал, кого любишь, конечно, меня, конечно, меня не забылаааа, моя Альшитааа, — сдавливая мою голову, впиваясь мне в волосы, прижимаясь губами к моему лицу, пачкая его противными поцелуями и царапая бородой. Я не верила, что это происходит на самом деле. Он ненормальный. Он не в себе.

— А я не знал, — кажется, этот голос пронизал меня насквозь ударом электрического тока. Вначале надеждой на спасение, а потом ужасающим пониманием, что именно здесь и сейчас я умерла. Меня, как человека, как женщины, только что не стало. Рифат стер меня с лица земли. Стер из глаз Аднана навечно… и больше мне никогда уже не воскреснуть.

Я попыталась оттолкнуть Рифата, но тот придавил меня к себе и захохотал.

— Зато теперь знаешь. Ты спрашивал кто? Вот кто носит мне еду, вот благодаря кому я все еще не сдох. Увидел своими глазами? А ты мне не верил. Да, моя девочка? — прижался к моей щеке губами, а я все же смогла вырваться и отшатнуться назад.

— Скоро сдохнешь… — голос Аднана прозвучал спокойно и отчужденно, а у меня все тело заледенело от этого тона, словно только что прозвучал самый жуткий приговор… но он прозвучал всего лишь секунду спустя, когда Аднан поднял меня за шкирку с пола и так же спокойно сказал, — но первой сдохнет она.

ГЛАВА 21

Аднан слышал, как она плачет, видел, как корчится на полу своей комнаты, заламывая руки, и истерически просит его не причинить вреда ее дочери. Пусть выплескивает свой гнев только на нее саму, только она одна во всем виновата. А бедуин смотрел на нее и понимал, что чем сильнее она плачет по дочери этого ублюдка Рифата, тем сильнее становится его собственная боль и ярость. Нет, он ее не тронет. Воевать с детьми — это не его призвание. У детей свой путь, отличный от пути их родителей. Он может вывернуть ей душу тем, что начнет угрожать. Но ему стало неинтересно даже это. Кажется, его только что выпотрошили. Вытряхнули из него все живое, вытряхнули даже ярость и гнев. Осталось только адское разочарование, не сравнимое ни с чем. Альшита цеплялась за его ноги, тянула к нему руки в мольбе, и он никогда не видел ее более сломленной и раздавленной, чем в эти минуты. Но в его сердце не осталось ничего кроме опустошающей боли и вот этой гречи. А ведь она не сомневается, что он причинит вред ее ребенку. Она о нем низкого мнения и была такого мнения изначально. Кто сам способен на низость, тот подозревает в ней остальных. Ради их отношений она ни разу не умоляла. Даже не пыталась просить его о прощении, дать им шанс. А сейчас ползала на коленях, обливаясь слезами. Аднан оттолкнул ее, отшвырнул от себя.