101 ночь. Утерянные сказки Шахразады

Палеографическое исследование[38] показало идентичное общее впечатление от шрифта в обеих частях сборника рукописей. Что касается стиля шрифта, речь идет об андалуси или магриби, типично западноарабском виде шрифта, который возник в Аль-Андалусе и оттуда распространился в Северную Африку[39]. Помимо общего впечатления, обращает на себя внимание соответствие подчеркнуто индивидуально оформленных очертаний букв. Проверялись прежде всего необычные детали этих индивидуальных особенностей почерка. Так, например, лигатура лам-алиф в обоих случаях записывается с бросающимся в глаза наклоном вправо, окончание та’марбута или заключительная буква ха' в конечном положении размашисто закручены — что по правилам арабской каллиграфии по меньшей мере необычно либо даже должно считаться ошибкой; наклонный штрих буквы каф перечеркивает ее не по верхнему краю, а где-то в середине и т. д., и т. п.

Точно также и простые орнаменты, которыми в обеих рукописях украшены заголовки и поля страниц, идентичны. Они использованы для заполнения строк и разбросаны торопливой рукой. Некоторые из них созданы, вероятно, на основе одной буквы мим, другие состоят из красных точек с черными полукругами, и наоборот. Иногда поспешный изгиб такого полукруга дополняется двумя косыми штрихами. Во всех проверенных случаях соответствие абсолютное.

Такое высокоточное соответствие в общем и в деталях не может рассматриваться ни как случайность, ни как результат намеренного подражания или тем более подделки. Ведь «Сто и одна ночь» относится к такого рода текстам, которые никогда не были предметом художественной (читай: стандартизированной и благодаря этому легко доступной для подражания) каллиграфии. Эти тексты были записаны как бытовые, для чтения про себя или вслух довольно безыскусно, а некоторые их части — и несколько торопливо. В таких рукописях особенно отчетливо проявляется личность переписчика.

И наконец, несмотря на различное содержание, между этими двумя книгами, объединенными в одном сборнике, можно проследить даже спорадические содержательные связи. Так, например, далеко не повседневное перечисление географических регионов Синд и Хинд, Китай и Палестина можно обнаружить в обеих частях сборника. Поскольку исследования в этой области еще не завершены, в дальнейшем можно ожидать и других подобных находок.

Таким образом, хотя мы в настоящий момент пока еще не можем сказать, закончил ли наш переписчик копию «Ста и одной ночи» раньше или позже, чем копию книги по географии, тем не менее мы имеем право с полным основанием предполагать, что в данном случае действительно работал один и тот же переписчик, а именно Абдаллах ибн Абд аль-Мавла ан-Наджум, и тем самым приблизительная датировка около 1234 г. может относиться и к рукописи «Ста и одной ночи». Вследствие этих исследований рукопись из Музея Ага-Хана оказывается более чем на полтысячелетия старше, чем древнейшее, известное до сих пор рукописное свидетельство данного текста. Она возвращает нас в Средневековье, в самое сердце мультикультурной Европы того времени. Тем самым она обогащает не только арабскую, но и европейскую историю литературы.

О влиянии «Ста и одной ночи» на литературу Европы

Изготовление данной копии «Ста и одной ночи» приходится на период расцвета передачи античных знаний в Европу путем латинско-арабских переводов. Центр этой переводческой деятельности располагался в Аль-Андалусе. В крупных городах мавританской Испании — Толедо (по-арабски Тулайтила), Кордобе (по-арабски Куртуба), Севилье (Ишбилия), если перечислять только самые важнейшие из них, — научные труды, которые с VII по IX в. были в Багдаде и других культурных центрах арабского Востока переведены с греческого, среднеперсидского и санскрита на арабский язык, теперь, в свою очередь, переводились с арабского на латынь, на испанский и на другие романские языки. Именно этот несравнимый по количеству и качеству перенос знаний стал тем явлением, которое сделало возможным научное и интеллектуальное развитие Ренессанса в Западной и Центральной Европе.