12 смертей Грециона Психовского

– О боги, – вырвалось у Грециона, но он тут же поправился: – Точнее, о Духовный Путь! И что ты на этот раз придумал, Феб? Надеюсь, нас вызволят музы.

– О нет, – в воздух рванула струйка остро-сладкого дыма. – Все куда и куда прозаичней.

Барон Брамбеус не привык скрываться. Нежелание и неумение скрываться – при таких-то габаритах – в некотором плане даже было его отличительной особенностью, фишкой. Брамбеус привык входить в любые места шумно, громко и так, словно бы дверей перед ним не существовало – в общем, о появлении барона обычно узнавали минут за десять до его прихода, потому что сложно не услышать басистый, раскатистый смех, от которого даже несчастные куры несут яйца (поговаривают, что раз такое случалось и с петухами).

А теперь барону пришлось почувствовать себя в роли, как ему думалось, ниндзи (да, он склонял это слово) – бедный Брамбеус так разнервничался, что вцепился в ружье с отсыревшим порохом обеими руками, как гимнаст за свой шест.

Выслушав достопочтимого алхимика – с каждым словом которого глаза барона становились все шире и шире, – Брамбеус понял, что всему действительно может настать самый настоящий каюк, и Психовского с Аполлонским надо найти. Очень деликатно поспрашивав местных, алхимик с бароном все же узнали, что двоих друзей без сознания тащили в храм – тогда китаец выругался, но на этот раз хотя бы шепотом. Барона, к слову, поразило, как легко достопочтимый Сунлинь Ван общается с незнакомыми людьми, даже не просто незнакомыми, это еще полбеды, а с представителями древней цивилизации! Но алхимик, похоже, умел находить ключик от любой дверцы – с таким навыком иди людей обдуривай, а не Философский Камень ищи, рассудил барон.

Брамбеус замер – под ногами предательски захрустел древний белый камень, и кусок ступеньки раскрошился. Сунлинь, ступающий впереди – бесшумно, словно бы вообще паря над землей, – повернулся и приложил палец к губам.

Барон кивнул.

– Нет, – подумал он, продолжая спускаться – выглядел барон ровно как медведь, идущий по канату. – Все же надо было Сунлиню одному идти вниз, а я бы просто приложил его преследователей по голове, уж что-что, а это…

Брамбеус сильнее вцепился в ружье.

Они спускались в глубины старого храма в поисках темницы – как подсказывала барону практика европейских замков, эти места не столь отдаленные обычно находились на самых, самых нижних ярусах. Сунлинь Ван сперва поспорил, но потом согласился, посчитав, что лучше начинать снизу, постепенно возвращаясь наверх – Брамбеус углядел в этом какую-то восточную мудрость, от него, варвара, ускользнувшую.

Когда они спустились в самый низ, барон выругался – темно там было хоть глаз выкали, и слабенькие синеватые «фонари» не спасали.

– И что теперь? – прошептал Брамбеус. Но шепот его, и без того слишком громкий, чтобы считаться таковым, отразился от стен и рыком пронесся по подземельям.

– Постараться быть тише, – ответил алхимик. – То, что нам повезло спуститься без приключений, не значит, что приключений не будет совсем.

Про себя старый китаец добавил вот что: «Скорее всего, приключения только начнутся».

Сунлинь Ван вглядывался в черноту, пытаясь сосредоточиться, да вот только ему постоянно мешали звуки, издаваемые Брамбеусом. Тот, как какая-то старая развалина со свалки металлолома, то кряхтел, то сипел, то прочищал горло. Так что спокойный спуск в подвалы храма алхимик считал чистой удачей.

А еще Сунлиню Вану абсолютно не нравилась темнота вокруг. Она была какой-то неживой, колючей и застоявшейся – в принципе, рассуждал алхимик, любая темнота должна отталкивать человека, но конкретно в этой таилось нечто до ужаса противное. Даже запах клубничной зубной пасты и соловьиное пение, которые своими чарами впечатывал в голову храм, не помогали справиться с дискомфортом.

И тут в воздухе что-то заискрилось.

Достопочтимый алхимик даже не успел понять, что конкретно, потому что в эту же минуту барон ненароком споткнулся и шлепнулся на землю, как огромный шкаф, да вот только чугунный снаружи и набитый этим же чугуном. Грохот, ясно дело, был грандиозный.

Покалывание усилилось, а в голове словно застучали молоточки.

Вот теперь Сунлинь Ван понял, кто идет им навстречу.

– Наверх, – шепнул алхимик. – Нам срочно нужно наверх.

– У меня есть ружье, – возразил встающий барон. – Да, оно не стреляет, но я могу приложить…

– Наверх, – повторил старый китаец и положил одну руку на змеиный клык, привязанный к поясу. В отличие от Брамбеуса, ничего не смыслящего в мистицизме и магии, Сунлинь Ван знал, что иногда словом можно убить.

А в случае с идущим им навстречу Заххаком – вполне буквально.

В другой стороне, никем не замеченная, по мрачным подвалам Лемурийского храма лучиком лунного света скользила Инара.

Девушка неслась вперед, как нож по маслу, радуясь, что внутрь она проникла незамеченной. Клетка с Вавилонским Драконам, по ее соображениям, должна была находиться относительно рядом, в одном из многочисленных соседних подземных помещений, но Инара шла не туда.